хочу, чтобы те, которые меня знают там, даже подозревали о ее существовании! Нет, этого никогда не будет! – прибавила тихо Анжелика Сигизмундовна, и взгляд ее сделался почти суровым.
– Конечно, но бедная девочка не на шутку мучается этим кажущимся пренебрежением с вашей стороны, которое она не может себе объяснить, – заметила няня.
– Она тебе об этом говорила? Она жаловалась?
– Нет, не жаловалась… этого сказать нельзя… Но видите ли, на нее нападает какая-то грусть; она все мечтает о Петербурге и вообще об иной жизни, нежели та, которую она ведет здесь и в пансионе, – с расстановкой заметила Ядвига.
– Я понимаю это… она становится женщиной… сердце у нее любящее… – задумчиво, как бы про себя, сказала Вацлавская и вдруг злобно расхохоталась.
– Любящее сердце, – повторила она, – и у меня тоже было любящее сердце… и оно разбито…
Она грустно поникла головой.
– Ее сердце не будет разбито! Я буду при ней, – почти вскрикнула Анжелика Сигизмундовна, высоко подняв голову.
– Она большая мечтательница! – заметила Ядвига.
– Это опасно! Но через шесть месяцев я ее увезу, а до тех пор нечего бояться…
– Через шесть месяцев? Куда же вы ее увезете?
– За границу! Вон из России! Подальше от Варшавы, Рязани и Петербурга.
Ядвига глубоко вздохнула.
– Ты поедешь с нами, – успокоила ее Анжелика Сигизмундовна, поняв этот вздох.
– А как же ферма?
– Ты продашь ее. Ведь ты же не откажешься ехать с нами?
– Отказаться! – воскликнула старуха. – Мне кажется, что за Реной и за вами я бы пошла куда угодно.
– Люби Рену! Она-то этого стоит!
– Я ее люблю так, как едва ли могла бы любить свою собственную дочь.
Анжелика Сигизмундовна снова обняла и поцеловала ее.
– Итак, вы хотите покинуть Россию навсегда? – задала вопрос Ядвига.
– Это необходимо!
– И вам не жалко будет расстаться с вашей родиной?
– О, что дала мне эта родина? Все в ней наводит на меня слишком печальные воспоминания, которые бы я хотела забыть в присутствии дочери…
Бледная и расстроенная, Анжелика Сигизмундовна несколько раз прошлась по комнате.
– Когда Рена приезжала сюда, – спросила она упавшим голосом, – не замечала ли ты, чтобы какой-нибудь мужчина здесь увивался около нее?
– Не посоветовала бы я кому-нибудь здесь тереться, – отвечала старая няня, и в голосе ее послышались грозные ноты. – Я все насквозь вижу и в обиду не дам!
– Хорошо! Хорошо! – прошептала Анжелика Сигизмундовна, довольная этим порывом Ядвиги. – Рена ведь хороша, как ангел, и мне кажется, что ни один мужчина не может не влюбиться в нее, если увидит.
– Полноте! Это бы ее только испугало, ведь она у нас умница, скромная, наивная.
– Да, да…
