style="font-size:15px;"> «Предайся вере и надежде…»
Предайся вере и надежде,
Бредя осеннею порою.
Душа все та же, что и прежде:
Дитя в матроске за игрою.
Хлопочет, мишку обнимая,
К учебе рвением пылая,
И уж совсем не понимая,
Зачем судьба такая злая.
И скажет месяц – или ветер —
А может туча, проплывая:
– Так мало дней уже на свете,
Зачем из тратить, унывая?
Допей вино свое, голубчик,
Доверься мерному качанью,
Меж колыбелью и печалью,
Меж колыбелью и печалью.
Пусть рядом грустная, нагая,
Скучая. плача. холодея
Присядет осень, излагая
Свои бредовые идеи
И грянет день не сожаленья,
Но умиленья и отваги,
И ты раздашь свое именье
И подожжешь свои бумаги.
В унылой гавани постельной
Заблещут бисер и стеклярус,
А дальше – ветер корабельный
Умело схватывает парус.
«Владетельного герцога посланье…»
Владетельного герцога посланье.
Зажжется к ночи новая звезда.
Но медлит день, несущий на закланье
Свой бледный свет. И грусть как никогда.
Еще не вечер, но немножко поздно…
Кончается поэзия. К концу
Подходит август – холодно и звездно —
Как блудный сын к хрипящему отцу.
Уходит день. Он где-то в Ливерпуле.
В России ночь, давно уж там темно.
Там снова занят отливаньем пули
Наш человек. Но это все равно.
Зажжем свечу – темно мне. У огня же
Я вижу лучше, чем при свете дня,
Что жизнь прошла. Настала осень, княже,
И золотом осыпала меня.
Мне скучно, бес. Всех нет, но хоть бы слезы…
Посмотришь в сад – и что же видишь ты:
Что все прошло. Остались только розы,
Георгия Иванова цветы.
«Остановите лошадей!..»
Остановите лошадей! – Заря
Вечерняя печалилась, качались
Над головой цветы, и лекаря
К остывшему Потемкину домчались.
…Из глубины раздался голос, бас,
И с высоты ответил голос Бога.
Летевшая помедлила немного
И села на резной иконостас.
И вздрагивали, как двойные створки,
Два пудреные крылышка сквозь сон.
Безвременье. Империи задворки.
Безрадостная молодость. Херсон.
И в прошлое проваливались ноги.
Туда, туда, подальше от судьбы
Ведите нас, тенистые дороги
Под вязы, под дуплистые дубы…
Прошли века. Но точно так же, князь,
Я в поле умереть хочу, на дальней
Отеческой земле многострадальной,
Предчувствуя, тоскуя и винясь.
«Мне снилось, что я соглашаюсь смириться…»
Мне снилось, что я соглашаюсь смириться
С безрадостной жизнью оставшейся этой.
