всегда найдёт повод, чтобы пожалеть своего непутёвого мужа.
– Да за что же его жалеть-то – непутёвого?!
– Да хотя бы за его непутёвость.
– Смешная ты, бабушка.
– Да лишь бы не глупая. И то хорошо… А среди канареек всё больше кенари поют. Встречаются, конечно, и певчие канарейки. Но поют они недолго.
– Почему?
– Некогда им… Как только канарейка начинает задумываться над тем, как ей гнездо поуютнее свить, да птенцов благополучно высидеть, она про песни и забывает. Ей уже не до песен. Так что пой, пока твоё время не настало.
– Я буду петь, даже когда гнездо совью.
– Дай-то Бог, родная! Дай-то Бог! А теперь спой мне свою новую песню. Уж больно они у тебя душещипательные выходят.
– Ну и слово ты, бабушка, придумала!
– Слово как слово. Если это не нравится, могу и другое придумать. Например, чувствительные песни. Так годится?
– Не очень, но лучше, чем первое.
Соня настроила свою любимицу, русскую семиструнную гитару, и запела нежным мелодичным чистым голосом:
«Весенний лучик солнца заглянул в окно,
Напомнил, что вставать пора давно.
И изумрудом зелени манят к себе луга,
И церкви белоснежной золотые купола.
Но горизонт зовёт в заманчивую даль.
И так настойчиво, что бросить всё не жаль.
Там неизведанные страны впереди,
А речка шепчет ласково: «Не уходи!
Любовь твоя и счастье здесь, сейчас.
Так что же смотришь ты, не отрывая глаз,
На призрачные дали? Там сплошной обман
И всяких бед, несчастий бурный океан».
Но речку я не слушаю совсем.
Знать, на ошибках мне учиться, как и всем.
Готова чашу я судьбы испить до дна.
Не мудрено: природа юности и глупости одна…»
– Ну что ты опять загрустила? – Соня отложила гитару и подсела ближе к старушке, заметив, как та украдкой смахнула слезу. – Песня не нравится? Давай я тебе весёлую спою.
– Песня здесь ни при чём… Чует моё сердце: уедешь ты скоро от меня.
– Никуда я от тебя не уеду, – попыталась успокоить бабушку Соня и снова взяла гитару. – Давай я тебе спою про любовь:
«Из бесконечности былых веков,
Из бездны вечности нетленной
Любовь откликнулась на Вечный Зов,
Пробравшись в мир наш незабвенный.
Как бабочка, с цветка порхая на цветок,
Она сердец людских касалась откровенно
И оставляла в них пыльцы любовный уголёк,
Что в пламень обратится непременно.
Стучали в радости счастливые сердца:
«В Любви объятиях – восторг и наслажденье».
«Всего-то миг, а горестям не видно и конца, —
Им ум твердил. – Любовь – лишь заблужденье».
Но тщетно ищет строгий прагматичный ум
Любовь прекрасную без слёз и без страданий…
А сердце, полное надежд и тайных дум,
Забудет
