по ступеням в широкий портик, он уже видел, как из темной прохлады храма навстречу ему в развевающемся хитоне небесного цвета спешила мать. Длинные волосы, усеянные брызгами морской пены, смоляными змейками стелились по ветру.
– Брэнан!
Сын привычно открыл ей объятья, и жрица почти упала в них, крепко прижимая сына к сердцу.
– Хвала Драконам океана! Я же просила тебя… Ушел с рассветом, а возвращаешься за полдень. Ты слышал о Пассере?
Вот и началось.
– Слышал.
– Ты ведь знаешь…
– Мама, – Брэнан отстранил ее от себя и заглянул в глаза. Карие, почти черные, большие и влажные. – Я хожу там, где людоловы не водятся. Ну, хочешь, я буду брать с собой меч?
Жрица Таргато покачала головой:
– Твой меч не спасет тебя.
– Тогда умру, сражаясь, – усмехнулся сын и получил чувствительный тычок в грудь.
– Замолчи, гадкий мальчишка!
– Так биться мне или сдаваться?
– Закрыть рот, Брэнан, сын Эдвара. Иначе схлопочешь от меня прямо здесь!
– Обряд окончен?
– Да. У алтаря остались Тимида с младшими. А я почувствовала тебя и побежала.
– Ох, мама…
– Ты мне не веришь, – в глазах Тейи читался укор.
– Ты не боишься своих обрядов? Порой они пугают даже меня.
– Это не обряды, это материнское сердце.
Брэнан вздохнул и уставился куда-то поверх ее головы:
– Где было твое материнское сердце, когда ты мужа себе выбирала…
Мать отстранилась, и Брэнан выругался про себя. Сколько раз давал себе зарок не заводить этих разговоров, столько же раз его и нарушал. Но сегодня с утра Окер снова принялся за старое. И если так будет продолжаться, рано или поздно рука дрогнет и сама схватится за меч. Старик плюет на жену, на пасынка, даже на собственных детей. Мэва и Брад… Брэнан опустил плечи, вся воинственность тут же схлынула. Никогда он ничего не сделает этому провонявшему козлятиной пастуху – хотя бы из-за Мэвы и Брада.
– В который раз, Брэнан… Фратрия Мелеры пожелала его, – мать опустила голову и тихо добавила. – Да никто больше и не вызвался.
– Никто больше не вызвался из-за сына, порождения океана, – горечь обожгла язык. – Выходит, я виноват в том, что тебе достался этот…
– Никто не виноват. И ты меньше всего! – в обычно мягком голосе матери прорезалась сталь, сразу напомнив Брэнану о том, кто она такая. Когда мать говорит голосом жрицы Таргато, с ней лучше не спорить. – Я не ропщу на свою судьбу. Во всем есть высший смысл, и не перечь Драконову промыслу.
– И не думал, – вяло отмахнулся сын, расхотев спорить. В животе заурчало.
Мать улыбнулась, сменив гнев на милость. Мягкая белая рука дотронулась до его нагретого солнцем запястья:
– Идем.
