style="font-size:15px;"> Анна не оглядывается несмотря на то что слышит, как вошла ее дочь.
«Мам, ты в порядке?» – Агата лишь представляет как задает этот вопрос, глядя на острые плечи, на поседевшие редкие волосы матери… и не может спросить. Голос, словно покидает ее.
– Не ходи здесь. Осколки… – Анна приоткрывает дрожащие губы. – Сейчас уберу.
– Не надо, я сама.
Агата приносит веник с совком, убирает осколки. Выходит из кухни, испытывая скользкое, ядовитое чувство – стыд: за себя, за маму, за отца; за долгие годы, превратившие троих людей в чужаков, живущих под одной крышей; за то, что в их семье не принято делиться новостями, собираться за общим столом, даже здороваться.
Бессилие и невозможность что-либо изменить, преодолеть внутренний барьер и просто сказать теплое слово близкому человеку, гонит Агату в ее комнату – в убежище, где она может укрыться от всего мира. Уткнувшись лицом в подушку, она чувствует как под веками скапливаются жгучие слезы. Ей не хватает одного маленького толчка чтобы расплакаться. И тут Агата в мельчайших подробностях вспоминает лицо Лазаревой: «НЕУЖЕЛИ ВЫ САМИ НЕ ЧУВСТВУЕТЕ, ЧТО ВАШИ ОТНОШЕНИЯ С МОИМ СЫНОМ ДАЮТСЯ ЕМУ С ТРУДОМ?»
Агате приходится сжать руки в кулаки, чтобы не вскрикнуть. Она даже издает что-то вроде сдавленного рыка: «Проще всего сейчас расплакаться как ребенку, рассказать Димке обо всем что случилось и поставить ему ультиматум. Именно этого его мать и добивается, чтобы Димка оказался в безвыходном положении, начал бы разрываться между ней и мной, затем, наконец, устал бы от всего и бросил меня! Но этому не бывать, Вероника Аркадьевна. Плохо вы меня знаете. Чего бы не стоило и впредь быть с вами любезной, даже после такого унижения, я буду улыбаться вам. Потому что знаю чего хочу. Я умею бороться так, как вам и не снилось!!!»
Мелодия мобильника прерывает мысли Агаты. Ее руки разжимаются, на ладонях остаются глубокие вмятины от ногтей. Агата роется в сумочке и достает телефон:
– Алло?
– Я уже соскучился по тебе…
– А я по тебе…
– Всю дорогу молчала. Точно все хорошо?
– Конечно. Ты нормально доехал?
– Да. Только что говорил с мамой. Она сказала, ты ей очень понравилась.
Агата проглатывает колкость, которая начинает вертеться на языке:
– Она мне тоже. У тебя замечательные родители, Димка…
– Ты ей понравилась, я серьезно.
Агата тяжело вздыхает:
– Слушай, не надо меня утешать. Мне не три года. Я в курсе, что все матери недолюбливают избранниц своих сыновей.
– Может быть. Но я надеюсь, вы с мамой выше этих условностей? У вас ведь много общего, если разобраться. Просто мама не из тех людей, которые открываются сразу. Между прочим, также как и ты.
– А твой отец? Он был так неприветлив.
– Да он даже на меня не обращает внимание. Отец бывает разговорчив только в вопросах бизнеса. Но в одном
