дядя Серёжа не пришёл. Вообще никто не пришёл. Всем было наплевать, что в крайнем доме живут два ребёнка. Или просто никто не знал про нас, а дядя Серёжа забыл? Не знаю.
Закинув в печку последнее полено, я оделся. Натянул шапку поглубже и вышел на улицу. Было холодно. Очень и очень холодно. Холоднее, чем днём. В мои ботинки сразу же набился снег.
Переваливаясь через сугробы, я пробрался к строительной площадке. Там лежали плиты, доски и бруски, из которых возводился дом.
Я выбрал длинные деревянные рейки и потащил парочку из них в сторону своего дома. Протащил пару десятков метров и понял, что не осилю такую ношу.
Бросил один брусок, второй дотащил до дома. Вернулся за вторым. Сделал ещё несколько ходок.
Чувствуя, что замерзаю, ввалился в дом, волоча за собой один из брусков.
Вася встретил меня с заплаканными глазами.
– Я думал, что ты замёрз, – сказал мне брат.
– Я тоже думал, – сказал я, стараясь разжать окоченевшие пальцы.
– А я в сумке чай нашёл, – обрадовал меня Вася. – Начал вещи собирать в поход, чтобы за тобой идти. И пачку чая нашёл.
– Молодец, – похвалил я брата.
В печи догорало последнее полено.
Топора у меня не было. Пилы тоже. Пила и топор были у далёкого дяди Серёжи.
Тогда я положил брусок на порог и прыгнул на него. Брусок сломался. Я отломил кусок бруска и засунул его в печь.
Опять прыжок. Треск. Кусок бруска как раз по размерам для печи.
Наломав таким образом дров, я с братом попил чай и лёг спать.
Ночью я периодически вставал и подбрасывал в печь парочку-другую брусков, из которых должны были строить дом рядом с нашим.
Утром мы встали, поели хлеб, попили чай, пожевали окаменевшие макароны.
Я сходил во двор в туалет. Но туалет был занесён всё тем же снегом. Пришлось помочиться рядом. Вася составил мне компанию. Мочиться в ведро он отказался из солидарности.
Термометр показывал всё те же минус двадцать пять.
– Это много? – спросил брат.
– Очень, – ответил я. – Разве сам не чувствуешь?
– Чувствую, – сказал Вася и поспешил в дом.
Остаток дня мы сидели у окна, слушая мат рабочих и изредка подбрасывая в печку бруски.
Ночью я опять отправился за топливом. Натаскал брусков с запасом, чтобы не экономить. Затем ломал их, прыгая со всего размаха на эти самые бруски.
Родители с остальными братьями приехали на пятый день. То ли билетов на поезд не было, то ли ещё что-то.
К этому времени мы съели весь хлеб и все макароны.
Моя правая нога от постоянного долбления по сворованным брускам с соседней стройки распухла и болела.
Странно, но строители так и не хватились этих брусков.
– Ну как вы тут? – спросила мама.
– Вадик
