а на улице кое-где уже открылись маленькие магазинчики. Бизнес большого города постепенно выпускал щупальца, проникал в руины, – на первых этажах сохранившихся построек некоторые помещения отремонтировали, приспособив под торговые точки и незатейливые кафе.
Здесь никого не волновали чьи-то отдельно взятые судьбы. Каждый сам по себе. Выживает, как может.
Максим подслеповато посмотрел вдаль. Утро было ясное, зимнее солнце светило, но не грело.
Так же и в душе. Холодно. Одиноко.
Пару лет назад ему повезло выжить. И не более. Судьба, сломанная вмиг, не срослась вновь. После пережитого шока, хаоса, нескольких дней скитаний среди наполненных агонией руин он как будто впал в моральную кому, не сумел вновь окунуться в теплую суету большого города, а остался тут, на дне исполинской воронки, вырезанной в теле мегаполиса титаническим взрывом.
Некоторое время он прятался в развалинах, не в силах преодолеть ужаса перед случившимся, постепенно теряя счет дням, а когда его отыскали и доставили во временный лагерь, то Максим, вновь оказавшись среди людей, внезапно понял, что большие скопления народа пугают его больше, чем ощущение глобального одиночества.
Моральный слом произошел мгновенно. Пережив катастрофу, он утратил спасительную для многих иллюзорность мышления. Максим видел превратившиеся в щебень кварталы, он теперь в точности знал, сколь ненадежен огромный город, как легко красивые и прочные с виду здания превращаются в пыль, не оставляя шанса на спасение… Страх перед повторным ударом жил глубоко внутри, он въелся в сознание, Максима не покидало ощущение, что множество людей, собранных в одном месте, каким-то мистическим образом притягивают беду. Если разбираться спокойно – глупость, но Макс поддался глодавшему его страху, бежал, снова ушел в руины.
Потребовались месяцы, чтобы прийти в себя, опомниться, а когда в душе вновь затлела искорка воли к жизни, оказалось, что его поезд давно ушел. Все, кого удалось спасти, были эвакуированы, зона руин объявлена запретной, а любой нарушитель рисковал получить пулю от патрулей, особенно в темное время суток.
Так он стал нелегалом. Человеком без документов и работы, числящимся в списке без вести пропавших, призраком, оказавшимся вне цивилизации, вне государства и общества.
Оказывается, не он один. Тысячи бродяг обитали на обломках мегаполиса, ведя нелегкую борьбу за существование. Максим стал одним из них, полностью погрузился в сумеречную, беспредельную жизнь, где банку найденных консервов приходилось отбивать у одичавших собак или того хуже – у себе подобных.
Уцелевшие городские кварталы он понемногу начал ненавидеть. В морозные или дождливые ночи оттуда сочился свет миллионов окон, казалось, что в многоэтажках притаились зрители, занявшие верхние ряды амфитеатра и теперь с интересом наблюдающие за жуткими драмами, разыгрывающимися внизу…
Может, он и ошибался. Шли дни, и Максим постепенно начал забывать прошлое, научился
