её напряжённо-сжатым губам, глазам беспощадным и злым, точь-в-точь как оскал у бойцовой собаки, можно было прочесть без труда (что наш чувствительный и прозорливый герой, к слову сказать, регулярно и делал): «не думай, дружок, что тебе твоя неблагодарность и поведение хамовато-дерзкое даром сойдут: ты ещё попрыгаешь у меня, гадёныш! поплачешь! Ты у меня кровавыми соплями умоешься! Поверь!…»
14
Самым большим в плане проблем предметом – как это ни покажется странным! – стала для Стеблова в его прежней школе физика, которая проблемной бы ну никак не должна была быть по логике вещей, которой Вадик всё лето без устали занимался…
Вообще-то он физику не очень любил – если уж на чистоту начать рассказывать и объясняться, – он был идеалистом-романтиком похлеще самого Платона. И мир, сидящий внутри него, в его фантазиях и придумках юношеских, в голове через чур горячей и мыслях, что вихрем роились и кружились в ней, – этот мир становился для некогда шустрого Вадика, как всё больше и всё отчётливее выяснялось с годами, куда интересней и значимей в плане исследований мира внешнего, материального, физического, жёстко ограниченного формой, массой и качествами своими, как физическими, так и химическими, законами взаимодействия. В этом, физическом, мире особенно-то не пофантазируешь и не разбежишься, не расправишь крылья души. В нём всё определяют опыт и эксперимент, и материал исходный, вполне конкретный и осязаемый, со своими же конкретными формами и объёмами, и свойствами незыблемыми и фундаментальными, которые бесцельно “полетать в облаках” исследователю не дадут; в нём, наконец, есть разумному и дозволенному границы, границы нужного и полезного. Есть любому исследованию, короче, некий естественный и вполне объяснимый предел, связанный с формой и качеством исследуемого предмета, из которого невозможно до бесконечности что-то новое, непознанное и полезное выжимать, как из того же яблока соки. Когда-то же они закончатся.
В математике же – и этим она кардинально отличается от физики – нет границ и научно-исследовательских пределов, нет никакой “меркантильности” и “условности”, тем более, – потому что там и самих предметов-то как таковых нет: есть одни только символы и понятия, абстрактные объекты и правила работы с ними! Всё! Куда хочешь поэтому, туда и направляй свою мысль, что нравится, что ближе тебе, то и исследуй – пожалуйста! Ты, как ветер вольный, степной, на крыльях фантазии и гения собственного во все стороны можешь “лететь”. Главное, чтобы это не противоречило здравому смыслу и правилам логики. И тогда все научно-исследовательские дороги будут открыты перед тобой и все направления деятельности – без каких-либо внешних преград и ограничений.
Может, поэтому-то Стеблов, свободолюбивый и ветреный от природы, по гороскопу ветреный, не по жизни, и увлёкся так жарко алгеброй с геометрией в седьмом классе, что те работали именно с идеальными объектами, ни массы не имевшими и ни веса, ни запаха и ни вкуса –
