как хотите, – настаивал хозяин, – а мальчик и его мать должны спать в тепле и удобстве.
Казалось, переспорить его невозможно, и Виль под напором гостеприимства все же согласился. Нам с Ануком постелили в маленькой комнатке с одним окошком. Мальчик, уставший с дороги, моментально засопел, а я лежала без сна, уставившись в побеленный потолок. Этот дом и эта семья мне положительно не нравились, – что очень волновало. Уж больно странными выглядели хозяева, уж больно ненавистные взгляды бросали на хорошенького Анука дети. В конце концов я не выдержала и, решив посоветоваться с приятелями, встала. Натянула одежду, нацарапала на косяке каморки пентаграмму, защищающую вход от всей известной мне нежити, и через большую комнату, где спали дети, тихо прошла в сени. Деревня безмолвствовала, только где-то далеко в лесу завыл волк на показавшуюся из-за облаков луну. Я хлопнула в ладоши, зажгла светильник и, заметив в одном из сараев огонек, пошла на свет.
В конюшне было тепло, почти как в избе, снаружи она казалась темным великаном, внутри оказалась гораздо меньше. Освещая себе дорогу, я осторожно, чтобы не споткнуться, продвигалась рядом с пустыми стойлами. На другой половине слышались тихие голоса:
– Ох, не нравится мне все это, – шептал Виль. – Ребят, ну сами посудите: лошади только наши, а хозяйских нет. Куда они сгинули? Если только их съели.
– А может, их продали, – предположил Ваня. – Зима холодная, лето было дождливым. Вот и голодно на селе этим годом.
– Может быть, и продали, – вступила я в разговор, – только хозяева выглядят умершими дней пять кряду. Меня это наводит на весьма неприятные мысли.
Я уселась на оглоблю и осмотрела сидящих кругом приятелей.
– И ты оставила Наследника с ними в одном доме? – воскликнул Ваня.
Я почувствовала, что опростоволосилась, и неуверенно кивнула.
– Вообще, я нарисовала на косяке охранную пентаграмму. – Я осеклась, поймав на себе ироничный взгляд Виля. Он усмехнулся, обнажив приличные белые клыки:
– Если твои пентаграммы действуют так же, как светильники, то за здоровье маленького Властителя можно не беспокоиться.
– Эх, – протянул гном, пресекая начинающийся спор, – сейчас бы браги.
Пантелей мечтательно закатил глаза, вытянул губы трубочкой и громко сглотнул. Я фыркнула.
– Слушай, Ванятка, – вдруг просиял гном, будто колесо выдумал, – ты же маг! Можешь воду в брагу превратить?
Петушков печально покачал головой и снова тяжело вздохнул.
– А в вино?
Ваня отрицательно цокнул, извиняясь.
– Ну в пиво хотя бы? – уже горестно вздохнул Пан, качая головой.
– Не могу! Не умею! Был у нас один умелец, любую жидкость в брагу оборачивал. Про него до сих пор легенды ходят. Фирменный рецепт никому не открыл, так и сгинул, – ответил Ваня и после паузы добавил: – Прохор Вехров его звали.
Он
