хмыкнула. Что-то она явно поняла. И даже, похоже, предвкушала.
– Фрэнк не раздумывал долго – тут же телеграфировал Дику, что согласен, мол. И через несколько часов получает ответ…
Игнат уткнулся в книгу, стал читать почти подряд, пересыпая чтение краткими пояснениями:
– Ну вот – приходит телеграмма: «По рукам. Малыш едет вечерним пароходом. Замени ему отца». Фрэнк подумал: «Значит, он будет здесь в час ночи». Ну, он, конечно, понес телеграмму своей хозяйке – ведь это в ее доме вот-вот появится медвежонок. Да неизвестно еще, между прочим, насколько он подрос за два месяца! Ну, слушай дальше: «Миссис Браун прочла телеграмму с очень серьезным видом, подняла свои хорошенькие бровки… затем холодным, отчужденным тоном спросила, надо ли понимать так, что и мать тоже едет». Понимаешь, ба, – раз посылают какого-то Малыша и просят заменить ему отца – значит, где-то рядышком и мать.
– А хозяйке-то, может, жилец самой приглянулся, – подала вдруг голос бабка. И, как с ней часто бывало, – неожиданно в тему. – А тут мать этого Малыша едет. Молодая, небось.
– Ба, ну ты прям на ходу подметки режешь!
Эту поговорку, как и многие другие, Игнат как раз от бабки-то и перенял. Он продолжал читать:
– «Да нет же, – воскликнул я с чувством глубокого облегчения. – Матери ведь нет в живых. Сильвестр – мой приятель, который прислал эту телеграмму, застрелил ее, когда Малышу было только три дня. – Тут миссис Браун изменилась в лице». Представляешь, ба, да?
Прабаба уже смеялась, утирая глаза белоснежным платочком.
– Ох, матушки… Застрелил мать, когда малышу было три дня… Каково этой миссис было такое слушать?..
– Ну, пришлось Фрэнку все объяснять по порядку. Хозяйка успокоилась, даже согласилась ждать приезда Малыша до глубокой ночи. «Пробило два, три часа. Было уже около четырех, когда раздался страшный стук копыт…». Отворили дверь, там стоял незнакомый человек… Вот слушай, ба!
Игнат опять уткнулся в книгу:
– «Одежда его была вся изорвана, разодранная брезентовая куртка свисала с плеч, как накидка герольда, одна рука была забинтована, лицо исцарапано, всклокоченная голова непокрыта». Цепляясь за ручку двери, он «хриплым голосом заявил, что на улице для меня кое-что есть. Не успел он это сказать, как лошади снова рванулись.
Миссис Браун предположила, что они чем-то напуганы.
– Напуганы! – с горькой иронией засмеялся незнакомец. – Куда там! Куда там напуганы! Пока доехали, лошади четыре раза понесли. Куда там напуганы! Полный порядок. Так я говорю, Билл? Вываливались два раза, в люк сбиты один раз. Только и всего. В Стоктоне двоих в больницу положили. Только и всего. Шестьсот долларов – и все убытки покрыты…». А в те времена, ба, шестьсот долларов – это целое состояние! Раз в двадцать больше, чем сегодня!
Прилежная слушательница давно уже смеялась в голос, обмахиваясь тем же беленьким платочком.
Огненный петух, видимо, заинтересовавшись именно платочком, подошел совсем близко и, склонив голову и красную бороду на бок, искоса
