из тетенек вдруг покинула меня со словами: «До встречи еще полчаса, вы можете пока отдохнуть». И указали мне на кресло, что стояло посреди довольно большого и пустого помещения. Кресло было, что странно, сродни зубоврачебному: высокое и почти лежачее.
Библиотекарши вышли, оставив меня совершенно одного. И в некотором недоумении. И еще – в предвкушении. Я отчего-то понимал, что сейчас случится что-то хорошее. Но это хорошее я никак не связывал ни с Наташей, ни с женщинами вообще.
Я в растерянности (и в ожидании) присел на уголок странного кресла.
И вдруг откуда-то – кажется, из той же двери, в которую вышла свита, – появилась девушка. Она была молода и мне незнакома. Но, вот странность – она оказалась обнажена до пояса. Грудь у нее была юная и красивая. И у меня вдруг возникло ощущение, что ее (грудь, а не девушку – она, повторяюсь, мне была совершенно не известна!) я уже видел…
Однако при виде «обнаженки» у меня не возникло никакого (как это обычно бывает в снах) возбуждения. Я с прохладным равнодушием смотрел на прелести девушки – будто находился где-нибудь в парижском кабаре «Лидо» или «Мулен Руж», где нагота и вожделение довольно далеко разведены друг от друга.
Девушка преспокойно, словно выполняя скучную обязанность, дефилирует к моему креслу и знаком показывает мне, что надо встать. Я привстаю, и тогда она стелет поверх его кожаной поверхности простыню. Затем, опять же жестом, приказывает мне лечь в кресло. Я и тогда не испытал ни малейшего возбуждения, только любопытство: что происходит и что за сим последует. Красотка абсолютно безучастно стаскивает с себя юбку и трусы. Затем садится на меня сверху – причем спиной ко мне. Повинуясь инстинкту, я приподнимаюсь и обхватываю ее руками.
И тут я узнаю ее! Это – она, Наташа! Я не вижу ее лица – она, напоминаю, сидит спиной ко мне, – но этот изгиб ее талии! И бедер! Все так знакомо! Мучительно знакомо! Да, это она, с молодым, упругим, прохладным телом! И когда я наконец осознаю, что это Наташа, я испытываю сильнейшее возбуждение и немедленно проникаю в нее (что странно, потому что я по-прежнему одет), и тут… И тут я просыпаюсь, с колотящимся сердцем, так и не испытав блаженного облегчения, а главное – так и не увидав лица девушки и не поняв, ОНА это была или нет, или просто незнакомка позаимствовала ЕЕ грудь, бедра и талию, которые я, оказывается, помню до сих пор…
…За окном три часа утра, уже рассвет и поют птицы… Я мог бы истолковать сей сон по Фрейду или по соннику, но какой в этом смысл! Главное: он ведь абсолютно несбыточен! Даже если Наташа жива и здорова – сейчас ей уже около пятидесяти. Она старше меня года на два. Нету на свете той девочки, в которую я был так влюблен почти тридцать лет назад. Кожа ее потеряла упругость, а формы обвисли…
И все равно мне кажется: если я вдруг повстречаю ее, то влюблюсь снова…
А может, напротив, до смерти разочаруюсь. И это, наверное, будет самым ужасным: я лишусь последнего утешения.
Однако в любом случае Наталья стала другой. Я с горечью увижу на ее лице и теле признаки увядания. (А она будет отыскивать их во мне!)
