чтобы – если уже не удалось письмо послать – самому оказаться:
– Далеко от берега.
– Вот Вы какой! – Миша вернулся с раскрытыми для объятий руками, но постепенно опускал их все ниже, и ниже, так как лицо водолаза – чем ближе он подходил – становилось меньше похожим на букву В – в ее импортном варианте, а приобретало наоборот черты экспортной буквы Н. Можно, с небольшой натяжкой, идентифицировать эти буквы, как Веру и Надежду, но все равно:
– Без Любви, – толку не будет.
– Хау а ю. – Без вопросительного знака первым сказал Германн, так как на знак духу уже не хватило.
Миша осмелился протянуть лапу, но она осталась незамеченной.
Когда сели на скамейку Э предложил так и называть себя:
– Э, – но ребята смутились:
– Не можем.
– Почему?
– Страшно, – сказал Миша. – И знаете почему? У меня есть долги перед женами, и боюсь, при упоминании этого знаменитого Э-управления, они будут только увеличиваться.
– Я тоже стесняюсь, – сказал Германн, – и знаете почему?
– Почему?
– Похоже на поставленную на уши Дабл В в ее импортном исполнении.
Глава 2
Продолжение
– А вы не заметили, что и Н – похоже.
– Вы думаете, что все буквы в принципе похожи на Дабл В – в эмпорте? Прошу прощения – здесь пока И.
– Из И тоже можно сделать W, – сказал водолаз.
– Как?
– Сдвинуть на полшага интервал между ними.
– У нас дроби запрещены, – сказал Германн.
– Почему, не понимаю? – сделал удивленное лицо Н.
– Единовластие не допускает деления целого уже числа на его части.
– Да, – согласился Миша с напарником, – все деньги уже давно в оффшоре, как их можно еще раз поделить? Ответ – нельзя.
– Так сказать – непредставимо, как это и было, кажется, еще даже при Аристотеле, – сказал Майор. И добавил:
– Тем более, даже если букву N перевернуть с ног на голову – всё равно ничего не изменится.
– Вы не пробовали зеркало? – спросил водолаз, похожий в голограмме Михаила Маленького на большученную букву Н.
– У нас мебеля импортные – они все без зеркал, – сказал Германн.
– Верю, но вот посмотрите, – он поднял левую ладонь, на которой проступила белая на розовом фоне буква N, становясь – если присматриваться – наоборот, огненной на белом фоне.
– Похоже на молнию на Луне, – сказал Германн.
– А теперь обернитесь, – и он показал правую ладонь.
И они увидели, как N на левой ладони сначала превратилась в восточную Н, и на правой проступила буква И.
– По-хо-же-е, – только и мог сказать Миша.
Далее,
