Нет. В предисловии. Мертвые же дневников не пишут. Только я буду посмертной рукой вашим внучкам книжки надписывать.
ДЕДУШКИН. А кто написал предисловие?
КОЧУБЕЙ. Некто академик Сахаров. Помните такого?
ДЕДУШКИН. Ну, вы шутите… Мы просто приятельствовали с Андреем Дмитриевичем. Пили чай.
КОЧУБЕЙ. Каркаде?
ДЕДУШКИН. Каркаде тогда еще не было. Индийский был, со слоном. А что, эти – ээээ, дневники – они в магазине продаются?
КОЧУБЕЙ. Когда-то, наверное, продавались. Но я их не в магазине купил. Мне их духовник мой дал, отец Гавриил.
ДЕДУШКИН. Гавриил Сирин?
КОЧУБЕЙ. Гавриил Сирин.
Исчезают.
VIII
Кочубей, Дедушкин.
ДЕДУШКИН. Вы знаете, любимый мой Игорь, я хотел вам сказать.
КОЧУБЕЙ. Скажите, профессор. Еще коньячку?
ДЕДУШКИН. Знаете, не откажусь. Такая волнительная история с этими дневниками. Или волнующая. Я путаюсь постоянно. Мне академик Ратушняк, мой друг старый, все время говорит, как правильно, а я все равно путаюсь.
КОЧУБЕЙ. Марфуша, дай нам, пожалуйста, еще дагестанского.
ГОЛОС НЕВИДИМОГО СУЩЕСТВА. Дагестанского нет и не было.
КОЧУБЕЙ. А какой же мы пили с профессором?
Полушепот.
ДЕДУШКИН. Молдавский, молдавский.
ГОЛОС НЕВИДИМОГО СУЩЕСТВА. Есть молдавский на донышке, и есть «Хеннесси».
КОЧУБЕЙ. В этот раз дай, пожалуйста, «Хеннесси».
МАРИЯ. Я вам налью в бокалы, а бутылку ставить не буду.
У профессора стенокардия, он мне сам говорил.
ДЕДУШКИН. Стенокардия. Уже сорок лет стенокардия.
КОЧУБЕЙ. А у меня ведь тоже много всяких есть историй, профессор.
ДЕДУШКИН. Я же и говорю – мы были бы счастливы принять вас как лектора. У нас в Академии. Хотя бы пару раз в месяц. Для старшекурсников.
КОЧУБЕЙ. Теперь уже после Америки. Наверное.
ДЕДУШКИН. Само предположение о вашем лекторстве сладостно для нас и почетно. Но я хотел о другом. Видите ли, многие считают, что появление этого священника в вашем окружении.
КОЧУБЕЙ. Да он ни в каком окружении не появлялся. Это я появился у него в церкви.
ДЕДУШКИН. Простите, любимый мой Игорек, но я думаю, это не совсем так.
КОЧУБЕЙ. Что не совсем так? Я пришел к нему в храм.
ДЕДУШКИН. Вы человек еще молодой и некоторых подробностей советской жизни просто не знаете. Так сложилось еще при Сталине, что многие священники становились агентами КГБ. Иначе им не давали работать священниками. А так – они докладывали содержание исповедей, и их оставляли в покое. И особенно подсылали священников к большим ученым, писателям, балетмейстерам. Ну, вы понимаете.
КОЧУБЕЙ. Вы хотите сказать.
ДЕДУШКИН. Вот именно. КГБ уже нет, и Союза нашего треклятого уже нет, как вы совершенно правильно заметили в вашей книжке, но традиции, традиции – остались. И ФСБ есть, и церковь до сих пор жива.
