Мне потом свиньи всех цветов радуги несколько недель снились, кто в клеточку, кто в полосочку; ходили вокруг меня табунами и хрюкали.
В ход пошла пятая бутылка вина. Ирка продолжала в красках, как настоящий специалист по сновидениям, описывать все нюансы свинячей росписи. У одной на спине был фрагмент фрески Микеланджело из Сикстинской капеллы, у второй – черный квадрат Малевича, и даже Айвазовский с Брюлловым мелькали то тут, то там. Картинная галерея на розовых свинячьих спинках, но основная масса – в клеточку и полосочку. Оксанка сидела как раз напротив меня и корчилась в судорогах, а у меня от смеха разболелся живот. Я завалилась на кресло в полном изнеможении и закрыла глаза.
Боже, вот это сейчас дедушка Фрейд подпрыгивает в холодном гробу. Хрюшки и Микеланджело.
Я лежала и слушала Иркин поток осознанного сумасшествия и истеричный гогот девчонок. Вдруг возникло тревожное ощущение; все это уже было, именно тут, на кухне у Асрян, такое же бесшабашное веселье, чуть было не закончившееся гибелью Стасика. Тут же ожили воспоминания – кусок говядины, застрявший в детском горле, крики Асрян, маникюрные ножницы в моих дрожащих руках, кровь на тонкой мальчишеской шее, и наконец, реанимация моей родной больницы. Еще полминуты, рассказ про армянских поросят закончился.
Сквозь вату я слышала Иркин голос:
– Женька, а как там твой дяденька с квартирой на Московском?
Я открыла глаза и повернулась; Женька стояла за моей спиной, прислонившись к балконной двери.
– Да все гуд. Думаю, скоро вместе с Ленкой с колясками гулять будем.
– О, а что молчала? Уже финишная прямая, можно сказать?
– Почти. Девчонки, скоро у нас будет достойное общество полноценных замужних баб. Предлагаю всем сходить еще по разику в роддом; Оксанка, тебя можем освободить за высокую, так сказать, успеваемость. Потом предлагаю всем разжиреть, бросить работу, начать смотреть первый канал с утра до ночи, а потом будем собираться и обсуждать, кто как пописал, кто как покакал. А еще лет через пять будем рассказывать друг другу про своих скотов-мужиков, про их блядей ненавистых и про жизнь свою молодую, да ни за что загубленную.
И тут я пригляделась и увидела, что Женька плачет.
– Блин, ты чего, Женька, что случилось?
– Да ничего… все в порядке. Просто тут пару дней назад бывшего встретила. На Крестовском; шел с женой, с детишками. Вот так вот, девочки.
– Женька, господи, ну ты даешь! Ты про мента своего, что ли?
– Про него. Да не, девочки… все нормально, правда. Я издалека видела. Даже не заметил меня. Так что все хорошо.
Асрян тут же вступила в ситуацию разводящим:
– Так, мои дорогие, все; перебрали и перержали. Давайте на этой веселой ноте разъезжаться, а то это уже не девичник, а поминки какие-то.
Стали собирать детей; мелкие тоже разошлись не на шутку, погромили детскую
