решение не дожидаться степнинской сотни у Камышлов, а повернуть на восток. Сами по себе стойбища в степи загореться не могли, и налетчики были рядом.
Оставив у горящих костров с десяток человек дожидаться запаздывающих казаков из Степной, Рогожников в ночной тьме двинул свой отряд в сторону Бузкуля. На берегах этого озера еще издревле были летние пастбища миролюбивого рода шомекей, снабжавшего Троицк и всю округу шерстью, мясом и кумысом.
Это днем казаки преодолели бы двадцать верст за пару часов, а ночью дорога до Бузкуля заняла целых шесть: то овраги, то буераки, а то и возможная засада, за каким-нибудь редким в этих местах перелеском.
В ранних предрассветных сумерках отряд Рогожникова, измотанный ночным переходом, наконец-то вышел на западный берег круглого, как полная луна, озера. Гарью запахло еще издали.
Кони под наездниками ступали с опаской по еще местами дымящейся траве. Внезапно жеребец подполковника шарахнулся в сторону. Утихомирив умное животное, Рогожников сказал ехавшему рядом капитану Северьянову:
– Сергей Владимирович, дайте команду всем спешиться и цепью прочесать все в округе.
Пока расторопный капитан выполнял приказ командира, подполковник, не смотря на свою грузность, легко спрыгнул с коня и, отдав удила ординарцу, пошел смотреть, чего так испугался его жеребец.
В метрах тридцати он наткнулся на дохлую собаку. Череп несчастного животного был размозжен чем-то тяжелым. Вся трава вокруг была испачкана кровью. Вид убитого совсем недавно кабеля, наверняка до последнего защищавшего своего хозяина, вызвал в Рогожникове тошнотворное состояние. Желудок конвульсивно сжался в узел – старая язва не давала покою.
– Мишка – крикнул он ординарцу – дай мою флягу.
Ординарец, сказанув «ага», пулей метнулся к вьючной лошади, стоявшей неподалеку, и вскоре подал Рогожникову миниатюрную покрытую серебром, фляжку с неизвестной Мишке жидкостью.
Василий Иванович открыл крышку и припал губами к горлышку. По пищеводу потекла тягучая терпкая жидкость, приготовленная специально для него старой башкиркой по только ей известному рецепту из трав, сотового меда и каких-то жуков, которые водились исключительно в дубовых рощах на левом склоне Уральских гор.
Боль вскоре утихла, и подполковник, сунув фляжку с эликсиром в карман, двинулся в сторону сгоревшего стойбища.
Картина была ужасной. От юрт остались одни только обугленные остовы. Небогатая утварь, испачканная кровью и копотью, валялась по всей округе. И везде были трупы киргизов, застигнутых врасплох жестокими налетчиками. Женщины и мужчины, старики и дети…
В одном месте Рогожников увидал столпившихся казаков, склонившихся над кем-то. Это была молодая беременная киргизка со вспоротым животом. Она была еще жива, но дыхание ее становилось все прерывистей. Она умирала. И хотя сознание уже покинуло несчастную, ее руки конвульсивно
