что он кидал, кольца?
– Он кидал горящие факелы и говорил, что чувствует жар за полсекунды до того, как ловит.
– Расскажите про акробата.
– Его поднимали на шесте, и он делал наверху стойку «крокодил». Это трудная стойка: упираешься одной рукой и держишь тело горизонтально, параллельно полу. Он выполнял эту стойку, упираясь левой рукой в шест. Партнер удерживал этот шест, тоже работка не из легких, но тому, наверху, было потяжелее. Правой руки у него не было – потерял на фронте. На манеже он носил протез, и потом, когда артист в сценическом костюме, то под блестками ничего не разглядишь. Знаешь, как ему хлопали? За сценой он протез снимал, и на улицу выходил маленький человек с пустым рукавом – никто не знал, что это тот самый силач из цирка.
– А что с ними стало потом?
– Жонглера сбила машина, он не увидел красный свет. Акробата зарезали в драке, он влез в плохую драку.
– Но ведь он такой сильный был. Даже с одной рукой.
– Одной левой? Он и сам так подумал. Его держали за левую руку, когда били ножом. А правой руки у него не было.
– Вы это видели? Вы там были?
– Нет, меня там не было, – сказал Струев, – к тому же мне было четырнадцать лет. Почти, как тебе сейчас. Я бы мало что сумел. Там был его партнер по сцене да еще трое ростовских ребят с ножами.
– А что же его партнер? Почему не помог? Что с ним случилось? – спросил мальчик, волнуясь.
– Получил десять лет. Столько давали за убийство без отягчающих.
– Он что, их убил? Убил, да? Что, всех троих?
– Ну у него-то обе руки были на месте. И пользоваться руками он тоже умел. Вообще-то он не был бодливой коровой, – оскалился Струев, – но это как раз тот случай, когда рога у коровы имелись.
– Как же он справился с тремя сразу? – сказал мальчик. – Это очень трудно.
– Не труднее, думаю, чем вслепую кидать восемь факелов или с одной рукой работать трюк под куполом.
– Или делать картины, не умея рисовать, – сказал мальчик, помолчав.
– Верно, – ответил Струев.
Мальчик молчал, идя рядом со Струевым. Через некоторое время он спросил:
– Значит, вы думаете, что умение рисовать и умение драться – вещи схожие?
– Я не умею драться, – ответил ему Струев, – и рисовать я тоже не умею. Я тебе уже говорил. И ничего тебе про умения не скажу. Но искусство и драка – это вещи похожие. Умение дает им форму, но делаются они не с помощью умения.
– А чем?
– Чем-то таким внутри.
– Душой?
– Нет, не душой, но чем-то таким, что рядом с душой. У тебя где душа?
– Вот тут, – и мальчик показал на место на груди рядом с яремной ямкой, – вот тут болит, когда плохо или стыдно.
– Правильно. И то место где-то рядом, но это не душа.
– И как с этим местом быть? Я же не знаю, есть оно у меня или нет.
– Оно у всех есть, просто его никто не тренирует.
