и не знает, как вернуть охрененную сумму чужих денег? Подарочек! Удружил, блин! Слава со злостью швырнул бутылку в стену. Когда та разлетелась сотней крошечных коричневых осколков, ему стало чуть полегче. Может, с ним и случилась какая-то чертовщина, но, по крайней мере, теперь он точно больше не напьется. Вообще пить не будет, а если вдруг и выпьет, то будет считать рюмки. Пальцы загибать.
Лошарик даже не обернулся, знай себе, попыхивал сигареткой.
– Пошли, парень. Не знаю, что это за трюки с бутылкой, но если я не увижу твоего Ван Гога в ближайшие полчаса, я за себя не отвечаю.
– Он будет рад тебя увидеть, я не сомневаюсь, – Лошарик ухмыльнулся и одним прыжком поднялся на ноги.
Глава седьмая. Ван Гог Второй
По дороге Слава набрал номер Гули. Та ответила шепотом:
– Подожди, в коридор выйду.
– Ну, как там Дина?
– Пока не очень. Не хуже, но и не лучше. Все еще температурит и совсем ничего не ест. Врачи говорят, надо ждать. Капельницу поставили…
– Скажи ей, что папа ее очень-очень любит, но не может пока прийти. Работы невпроворот.
– Не надо, не приходи, – сказала Гуля. – Врачи сказали, ей нужен полный покой. Я сама сижу тихонько как мышка.
– Все будет в порядке, – Слава постарался придать своему голосу уверенный тон. – Вот увидишь, она скоро поправится.
– И, алла, ты у меня совсем голодный, наверное, дома есть нечего. Хочешь, я приеду ненадолго, что-нибудь приготовлю?
В моменты жизненных и семейных кризисов Гуля особенно старалась, чтобы все домочадцы были как следует накормлены. Слава относился к этому ее желанию с пониманием – знал, что это не пустые хлопоты и не попытка отвлечься, а желание сохранить в переменчивом мире островок постоянства, удержать под контролем и в благополучии хотя бы часть жизни.
– Не надо. Я здесь, на объекте, перекушу, – ответил Слава.
– Только дошираки всякие не ешь, лучше кашу разведи.
Они попрощались, и Слава поймал себя на мысли, что впервые за много лет соврал жене. Нет, были, конечно, случаи, когда он что-то не договаривал, но чтобы вот так, откровенно врать, такого он за собой не припоминал. А что он должен был сказать? «Дорогая, у меня для тебя есть две новости: хорошая и плохая. Плохая: у нас не будет никакого дома, а хорошая: я тебе теперь налью столько водки, сколько захочешь».
Лошарик привел Славу к двухэтажному дому в одном из соседних дворов. На таких домах, как бы ни старались владельцы квартир – красили стены, ремонтировали крыши, меняли окна на пластиковые и вешали дорогие шторы – все равно лежит невидимая печать тоски и обреченности. Эти дома пришли из прошлого, из времен бараков и коммуналок, тесноты и нищеты, когда белье развешивали прямо во дворе, соседи одалживали друг у друга сковородки, а чумазые дети стайками бегали, где им вздумается.
Когда
