скамейки, обращенной к дороге. Я же сажусь напротив.
– Мы здесь не случайно, – сообщает он. – Это что-то вроде моего личного места для уединенного времяпрепровождения. Здесь мобильный не ловит, – он ухмыляется. – А ведь они знай себе ждут, когда я выйду на связь.
– А о ком речь? – не совсем понимаю я.
– Ну вот, пожалуйста: какой-то чудик написал мне вчера посреди ночи и сказал, что хотел бы продать кое-какие фильмы, что могут показаться мне интересными. Прислал адрес, но когда я приехал по нему, оказалось, что дома с таким номером не существует. Я только что оттуда. Поэтому и захватил проектор – проверить на месте, есть ли там что-нибудь стоящее.
Его в открытую обвиняющий тон заставляет меня призадуматься.
– Погодите-ка, это не об этом ли сообщении вы меня сразу спросили? Вы что, подумали, что его оставил я?
– Ну, я же вас не знаю, – его взгляд тяжелеет. – Просто загвоздка в том, что, по словам этого неизвестного шутника, среди фильмов на продажу были и картины Табби Теккерея… Немного подозрительное совпадение, правда?
Под его тяжелым взглядом меня начинают терзать кое-какие подозрения.
– Продавец представился?
– Да, каким-то дурацким именем, вроде тех, какими в Интернете подписываются. Это точно были не вы?
– Не я, но, возможно, часть моей вины тут есть. Не стоило вас в это впутывать.
– Впутывать? Во что?
– В один спор о том, какой из фильмов с Табби вы использовали в альманахе. Вот почему я спросил вас об этом по телефону.
Чарли почему-то отводит взгляд, делая вид, что смотрит на дорогу… или, быть может, на торфяник. Может, он использовал фильм, игнорируя авторские права?
– Это спор в Интернете, – уточняю на всякий случай я, – и я просто решил отстоять правду.
– Вот как.
– Простите, если доставил вам лишние хлопоты. Вас, наверное, не стоит упоминать в книге?
– В книге? Ну, назовите меня Чак Трейс. Посмотрим, признает ли кто.
Не уверен, что моя улыбка уместна, но я улыбаюсь. Возможно, именно это проявление человечности с моей стороны сподвигает его перейти прямо к делу:
– Ну так что, приступим к тому, ради чего мы здесь, а?
– Если честно, сгораю от желания посмотреть что-нибудь с участием Табби.
– Может, сначала послушаете о нем? – Трейси наклоняется через стол, понижает голос, и под его локтями хлипкая древесина столешницы жалобно поскрипывает. – Знаете, что я вам скажу – так, для разогрева? Мой дед однажды видел его вживую.
– Вот как? – удивляюсь я, памятуя о том, что все, что скажет мне этот человек, может быть сильно приукрашено. – На сцене?
– В Манчестере. Табби официально выступал на публике в первый и последний раз тогда. Если верить дедушке, там чуть бунт не вспыхнул.
– Почему? Из-за того, что Табби объявил
