в котором, по мнению мексиканца из нашего отеля, находилась Публичная библиотека. Но красивым домом с колоннами тут не пахло, а вся культур-мультурная гробина, включая Метрополитен-оперу, смотрелась днём хуже Кремлёвского Дворца съездов, который мы испокон века считаем хрущёвским изнасилованием Кремля. В отличие от Хрущёва, Эйзенхауэр не был сыном шахтёра и мог бы оставить после себя архитектуру поинтересней.
Слава богу, хоть фрески заказали Марку Шагалу, правда, нынче, в связи с бедственным положением театра, фрески проданы в частные руки с условием, что их не выпилят и не увезут. И российскими мозгами не понять, почему супердержава не в состоянии подкормить свой главный оперный театр. Мы считали бы национальным позором проданную олигарху квадригу Аполлона с крыши Большого театра, но американский рационализм видит это иначе.
В Мет, как называют свою оперу ньюйоркцы, всё иначе, чем в Большом театре. В том числе нижний буфет с заранее заказанными дорогими блюдами и сверхдорогими напитками. В том числе то, что публика, берущая с собой сэндвич и бутылку воды, может рассматривать происходящее в дорогом буфете в бинокль как дополнительную часть спектакля. Но в зале все равны, и рядом сидят как дамы в бриллиантах на астрономические суммы, так и молодёжь в драных джинсах и вонючих кроссовках.
Меломаны бесчинствуют здесь, как и везде. Недавно зритель распылил в оркестровую яму во время спектакля «Вильгельм Телль» неизвестный порошок. Полиция эвакуировала зрителей и оркестрантов, но оказалось, это не теракт. Просто впечатлительный любитель оперы привёз из другого города прах своего друга и развеял на головы музыкантов.
Справа от Мет находился Концертный зал Эвери Фишера. Считается, что памятник Ленину с одной кепкой на голове и второй кепкой в руке – советско-российский символ; но опыт путешествий подсказывает, что в каждой стране свои Ленины с двумя-тремя кепками. Один из них – Зал Эвери Фишера, в который засунули больше зрительских кресел, чем предусматривал архитектурный план. Зал обиделся и перестал звучать, в его реконструкции закопали около миллиарда долларов, но эффекта нет. Здание можно только снести и снова выстроить по проекту.
Мы зашли в фойе несчастного зала, которое было чем-то между театральным буфетом и кафешкой. Бармен недовольно копался минут 10 в чайном ящике, пока нашёл единственный пакетик нормального чая. Как говорит моя эмигрировавшая подруга:
– Американская жизнь – это кофе без кофеина, чай без танина, масло без холестерина, секс без сексоина!
С чаем и пирожными мы отправились на ступеньки амфитеатра перед входом, на этих ступеньках народ сидел, лежал, пил, ел, общался, играл в гаджетах, читал электронные книжки или дремал. Вайфая здесь не было, да и вообще при всех инновационных понтах вайфай на Бродвее был только в кофейнях «Старбакс», но туда молодняк набивался как селёдки в бочку и устраивался даже на подоконниках.
Возле нас, усевшихся на подстеленные пакеты, прямо на ступеньки плюхнулась дама в вечернем
