Игра стоит свеч. Она исключает потери с нашей стороны и одновременно входит в государственную задачу пополнения казны иностранной валютой. Так что отстаивайте себя, товарищ.
Глава третья
Вот так и ты:
Палимый лютой
Тоской по Знанью,
Чист и смел.
Застигнут смертною минутой,
Отдай все то,
что ты имел.
Евгений Винокуров
Скорые, по-кошачьи мягкие шаги на ступеньках деревянной крутой лестницы. Только притертый поскрип некоторых наиболее обветшалых досок.
Не меняя позы, настоятель выслушивал привратника. Состояние глубокой отрешенности сменилось настороженностью. Спокойное, ироничное лицо слегка искривилось при последних словах монастырской служки.
– Брат, проведи приезжих в боковую комнату встреч. К нужному времени я предстану пред ними.
Так же тихо при последнем слове привратник исчез.
Настоятель сидел на верхней площадке крыши пагоды, созерцал окружающее, думал о своем. После сообщенной новости спокойный ритм углубленных размышлений – чань – прервался.
Довольно скорый, неожиданный приезд американцев напомнил о первой встрече. Тогда, после разговора, он рассчитывал, что янки вторично не появятся. Путь из Пекина в монастырь не близкий, и если визит повторяется, то вряд ли они скоро отступятся. Что за этим скрывается? В каком слове истинный слог настырности янки?
В одиночестве, наедине с самим собой, настоятель давал волю резким переменам настроения. Его сухое, благое лицо кривилось вспышками гнева, если он находил в действиях янки намек на попрание монашеской суверенности, передергивалось страшной ухмылкой, которая постепенно переходила в сосредоточенное выражение.
И все же, старательного Споуна пробирал необъяснимый мандраж. Не боязливый, нет. Какой-то сторонний, нудный. В животе начинались склочные перемещения содержимого, несмотря на то, что он часов шесть-семь не ел. Что-то больно давило на стенки сосудов, бурлило.
Но он молодцом силился смотреть на монахов, остро чувствуя и их такой же пронзительный взгляд. Старался дословно следовать наставлениям полковника. Но как это было непросто. Майор видел перед собой лица, ровным счетом ничего не означавшие, одинаково скучные, неприятные своей сухостью, надменностью. Эти беспристрастные лица пугали его. Не мог никак решиться, с чего начать разговор, на что делать ставку. Голову пусто хладила отрешенность настороженного сидения.
А Большой Чемпион.. Нет, на него лучше не смотреть. Еще не так поймет. От него можно сорваться, растеряться, сойти на хрип.
Спокойнее. Успокойся. Ты – визитер. Никому не враг. Вот только эти глаза Вана. Или глаз? Один глаз. Или все же два? Сколько же у него глаз? Узкий, словно граница между светом и тьмой. А кажется два. Но ведь он одноглазый. Все говорят. Может, скрывает. Жук. Какое-то миражирование. Один глаз. Конечно,
