Что смущает? Сколько предысторий у каждого пятна! Может, и твое здесь завтра будет?
– Вы ощущаете свою беременность?
«Конечно, ясноокая медсестра, незыблемая, как больничная тумбочка. Яростно ощущаю. И живот своей жизнью уже полнится, токсикоз налицо, который (надо же) может доставить удовольствие, если есть перед кем покапризничать», – Вы замужем? Безо всякой заминки:
– Нет!
Медсестра все же пишет «замужняя». Зачем? Разве этот вопрос может смутить женщину, когда ей за тридцать?
Теперь лечь, расслабиться. Взгляд в окно. Там белесое студеное небо, зажатое в квадрат рамы.
Мы с тобой строим дом на минном поле. Знать бы, какой шаг может оказаться последним? Знать бы, какая травинка обманет?
Ты идешь ко мне, порой улыбаясь, порой спотыкаясь, и я вздрагиваю каждый раз от прикосновений рук… Но поле молчит пока…
И хотя каждый кирпичик, сложенный нами, может разрядиться взрывом, дом растет, обнимаемый твоими руками.
Я выхожу на порог. Солнце уверенно светит. Вокруг так хорошо и спокойно, цветут цветы. А я думаю, что же вызовет беду: твои безмятежно-громкие слова, мой счастливый смех или первые шаги нашего ребенка?… Скрип двери. Еще одна представительница «поточной продукции». А у этой что? А у этой муж – пьяница, и, согласно научно-популярным лекциям – знания о том, что количество неполноценных детей от подобных вариантов катастрофически растет.
Эта не будет допускать вариант… А глаза, как у побитой кошки: в себя и в злость. Ну, что ж, можно еще и в подушку – принимай больничная, да не выдавай, тебе привычно.
Вот еще одна. Тихая, вальяжная, женственная. Что у нее? Муж, сын, дом и токсикоз. Тоже причина? Впрочем, что это я в чужих причинах копаюсь – не оправдания же искать! Все сейчас равны, причины не имеют значения. Во всяком случае, для того, что будет завтра.
А что у меня? А у меня тоже сын, лягушонок когда-то, а сейчас верста коломенская, жеребенок голенастый, и вообще – мудрейшее создание в подростковом варианте.
Дружим пока, а это обязывает на равных. А значит, надо было спросить, хотя бы так, хотя бы в шутку:
– Знаешь, Санька, вот возьму и рожу тебе сестричку? Невозмутимое мое и уже слегка усатое чадо чуть подумало и возразило:
– Замуж не идешь, а родить собираешься?
– Ну и что же! – с вызовом уже. – Разве так не бывает?
– Бывает. Только я думаю, что у ребенка должен быть отец.
Хлестанул. Впрочем, ему виднее на собственной шкуре. Быстрый извиняющийся взгляд – и в сторону глаза. Жалеет. А что же делать, сыночка, если судьба послала любимого, да чужого? «Да минует тебя чаша сия!»
Имею ли право оторвать его от своего, уже рожденного ему другой женщиной? Вот и думай тут, стенка больничная!
Какой шаг грозит взрывом? Не проще ли обезвредить запал?
Вот койки уже обжиты, очередь за топчаном. Вспрыгнула на него худющенькая девчонка: ножки – палочки, сама моща
