со степенью их предварительной натянутости… Словесное изложение получается невнятным, но в терминах теории упругости и формулах профессор Кузнецов мог бы сформулировать вполне прозрачно – просто руки не доходили.
Итак, «рогатка» выстрелила, и выстрел дал результат, в связи с чем можно было переходить к пункту второму итогов биографии: к отрочеству и юности, отмеченным целеустремленным и успешным началом научной деятельности. Тут все было абсолютно ясно, так как картина ничем не затуманивалась и не усложнялась ввиду полной поглощенности героя прямолинейным движением.
Сложности начинались при переходе к пункту третьему – к перерождению юного ученого и превращению его в равнодушного служащего при академической науке, с подлинными интересами вздорными и пустыми вроде КВНа и тому подобного. Объяснению эта метаморфоза не поддавалась никакому, кроме единственного: Господь исправлял свою ошибку. Первоначальные возможности Он дал недостойному и счел справедливым замедлить вертикальный взлет, превратить его в плавный и скучный набор карьерной высоты. Пьянство и женщины, странная, будто во сне, женитьба и прочие общеизвестные способы одолеть даже самые благоприятные обстоятельства, разрушить даже самую прозрачную перспективу стали тормозить движение, а после и вовсе превратили его в почти горизонтальный крейсерский полет. Среди названного наиболее сильными были второй и третий способы самоубийства, которые вместе и составили еще один, ужаснейший итог жизни: неизведанность любви. Но об этой моральной и биографической патологии личности Сергея Григорьевича Кузнецова следует беседовать отдельно, а теперь сосредоточимся исключительно на несчастливом браке.
На этом месте и прежде размышления Сергея Григорьевича Кузнецова о прошедшей жизни всегда прерывались, начинали сбиваться, как-то бурлить и в конце концов переходить просто в плохое настроение. И во сне произошло то же самое, от чего он сразу проснулся.
Он был в палате по-прежнему один. Капельница, видимо, исчерпалась – во всяком случае, иголки в его руке не было, а стойка с бутылкой, укрепленной вниз горлышком, исчезла.
Настроение испортилось еще во сне и теперь ничего не оставалось, как продолжить раздумья о неприятном.
История взаимоотношений Кузнецова с женщинами на поверхностный взгляд была не слишком оригинальна: он был долго и несчастливо женат, при этом имел любовниц, иногда одновременно двух и даже трех, бывали и мгновенные случайные связи… И черт его знает, чего только не бывало. Однако, в отличие от многих, он в разгар этой своей активной деятельности иногда вдруг задумывался – что же это?! Зачем? И это вот любовь? Вряд ли… Он вспоминал свое детство-«рогатку», когда ко всему, что связано с так называемой любовью, он испытывал доходившее до тошноты отвращение, и признавал, что был тогда прав. Теперь на собственном опыте он убедился, что в так называемой любви есть много барачного, гнилого, осклизлого, причем
