и экстернатников…
– Не всем теперь по карману платить за очное, – отозвалась Лидка, разглядывая комнату.
Рысюк обернулся от стола. Глаза у него были прозрачные, как у задумчивой рыбины.
– Извини.
– За что? – удивилась Лидка. – Был грубияном, грубияном помрешь.
Рысюк не то закашлял, не то засмеялся:
– Помирать я не собираюсь. Сядь вон на тот стул. И займись пока делом – расчерти поля вот в этой тетрадке, по четыре клеточки, сможешь?
– Постараюсь, – сказала она, никак не реагируя на насмешку.
Рысюк вырвал лист из блокнота и уселся решать Лидкины номера. Лидка водила красным карандашом – ответственно, аккуратно, со знанием дела.
– Кто убил Зарудного, знаешь? – спросил Рысюк вполголоса.
Лидка ни на секунду не прервала работу:
– Знаю. Те два мужика, которых нашли в заливе.
Рысюк оторвал глаза от уравнения и цепко посмотрел ей в лицо:
– Как ты думаешь, эти… «очистители души» во главе с Бродовским… имели повод убить его, а?
Лидка водила карандашом. Летела красная грифельная пыль.
– Все-таки версия не хуже других… «Кровососы убили Зарудного» – немножко примитивно. Конечно, у олигархов был повод его убить… Не всегда стоит доверять очевидному. А очевидно то, что гибель Зарудного инициировала процессы, приведшие к новой катастрофе…
– Ты позвал меня, чтобы потрепать ученые словечки? – негромко спросила Лидка. – Меня, как приближенную к Зарудным особу?
Рысюк вздохнул. Отложил авторучку:
– Как там Славка?
Лидка пожала плечами:
– Скверно ему.
Славка жаловался, что за квартирой наблюдают. Настоящее это наблюдение или плоды травмированной психики, Лидка не имела понятия, тем более что Славкина мама подозревала всех и во всем – в последнее время она повадилась едва ли не обыскивать Лидку на выходе из квартиры: «Ты же помнишь, Лида, что ни один документ, даже самая мелкая бумажка не должна быть вынесена за порог… Ты же понимаешь, Лида…» И тогда она вскипала и еле сдерживалась, напоминая себе, что эта женщина пережила трагедию и слегка помутилась умом. И даже открывала свою сумку, демонстрируя: ни одной бумаги, принадлежавшей Андрею Игоревичу, она, Лидка, до сих пор не присвоила…
Но обсуждать все это с Рысюком не входило в ее планы.
– Лидка, – глухо сказал Рысюк. – Ты, наверное, думаешь, что я суюсь не в свое дело. Но я в отличие от тебя читал монографии Зарудного, его работы по истории…
– Ага, – отозвалась она равнодушно. – Он тебя вспоминал. Такой, говорит, в вашем лицее талантливый мальчик, надежда кризисной истории…
Рысюк помолчал, и Лидка с удовольствием увидела, как Игорь краснеет.
– Да! – с вызовом сказал Рысюк, несильно ударяя кулаком по ветхой столешнице. – Я собираюсь быть кризисологом,
