не спросить, не хотят ли они, подобно внимательному работорговцу, еще и посмотреть его зубы.
«Наконец-то дома».
Атьерс, цитадель школы Завета, – его дом, и всегда останется для него домом, но, появляясь здесь, Ахкеймион почему-то каждый раз чувствовал себя приниженным. Дело не только в тяжеловесной архитектуре: Атьерс был выстроен в соответствии с обычаями Древнего Севера, а тамошние архитекторы не имели представления ни об арках, ни о куполах. Внутренние галереи цитадели представляли собой лес массивных колонн, и под потолком вечно клубились дым и мрак. Каждую колонну покрывал стилизованный рельеф, и горящие жаровни отбрасывали чересчур причудливые тени – по крайней мере, так казалось Ахкеймиону. Казалось, помещение меняется с каждым колебанием пламени.
Наконец один из Кворума обратился к нему:
– Ахкеймион, нам не следует более пренебрегать Тысячей Храмов – по крайней мере, с тех пор, как Майтанет захватил престол и объявил себя шрайей.
Разумеется, молчание нарушил Наутцера. Это был тот человек, чей голос Ахкеймион меньше всего хотел услышать, но именно он всегда говорил первым.
– До меня доходили только слухи, – ответил Ахкеймион сдержанным тоном – с Наутцерой никто иначе не разговаривал.
– Поверь мне, – кисло ответил Наутцера, – слухи не отдают должного этому человеку.
– Но выживет ли он?
Естественный вопрос. Немало шрайи хватались за кормило Тысячи Храмов – и обнаруживали, что этот огромный корабль отказывается повиноваться им.
– Этот выживет, – ответил Наутцера. – Более того, он процветает. Все – слышишь, все культы явились к нему в Сумну. Все до единого облобызали его колено. И при этом безо всяких политических уловок, обязательных для такой передачи власти. Никаких мелких бойкотов. Ни единого не явившегося!
Он сделал паузу, давая Ахкеймиону время оценить значение сказанного.
– Он расшевелил нечто… – Надменный старый колдун поджал губы, спуская следующее слово с цепи, точно опасного пса: – Нечто невиданное! И не только в Тысяче Храмов.
– Но ведь такое уже бывало, – решился вставить Ахкеймион. – Фанатики, манящие спасением в одной руке, чтобы отвлечь внимание от кнута в другой. Рано или поздно кнут станет виден всем.
– Нет. «Такого» еще не бывало. Никто не выдвигался так стремительно и так ловко. Майтанет – не просто энтузиаст. За первые три недели его правления были раскрыты два заговора с целью его отравить – и, главное, раскрыл их не кто иной, как сам Майтанет. В Сумне были разоблачены и казнены не менее семи императорских агентов. В этом человеке есть нечто большее, чем хитрость и коварство. Нечто куда большее.
Ахкеймион кивнул и прищурился. Теперь он понимал, почему его вызвали так срочно. Больше всего могущественные ненавидят перемены. Великие фракции давно уже отвели место для Тысячи Храмов и их шрайи. А этот Майтанет помочился им в выпивку, как сказали бы нронцы. И,
