ударила.
Я оглянулся – и удвоил усилия. Наконец-то, сладостный запах дыма. Быстро произнесенная ритуальная фраза, щепотка серы и пепла – вот оно, священное пламя! Я поднялся и подбросил хвороста. Огонь затрещал, разгораясь, выгоняя наружу синие узловатые клубы. Рано утром я зашью в мешочек черный уголек, символизирующий сожженное тело грешницы, повешу на шею, и, получив защиту, спущусь в штольню.
По телу прокатилась дрожь. Показалось, что искры, высыпающиеся в темно-серое небо, летят не так.
Здесь? Есть кто-то? Или померещилось?..
Я до боли в глазах оглядывал темнеющую гору, и дальние склоны, и ближние стволы; искры сыпались теперь как надо. Значит, померещилось.
Я уселся снова и сцепил пальцы на рукояти мясницкого ножа. Мох горел, рождая гибкие оранжевые языки, вылизывающие небо. Казалось, мир вокруг чернеет, не в силах соперничать в красках со священным огнем. В глазах моих плясали желтые круги, и не существовало ничего, кроме обволакивающего, дающего силу света. Я опустил веки, и огненно-желтое сияние сменилось ярко-красным.
Где-то ухал филин, возились под корнями мыши. Я смотрел на красный круг, горящий на внутренней поверхности век, и видел, как среди пламени гуляют ажурные тени.
Забывшись, я протянул к костру руки, все в трещинках и царапинах, и всмотрелся в силуэт входа в подземный чертог. Шахта, скрывавшая запутанные подземные лабиринты и брошенные забои, вздымавшая из недр трубу дымохода, казалась злобным ненасытным зверем.
Вдруг вдалеке, из-за холмов, по обе стороны от меня, раздался вой, громкий и пронзительный, на этот раз уже вой волков. В носу защекотало, точно перед бурей. Внутренний голос зазвучал в голове набатом Собора Парижской Богоматери, заставляя шептать заученные наизусть строки из Апокалипсиса:
«И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный
дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь
диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их
на землю. Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам
сошел дьявол в сильной ярости, зная, что немного ему остается
времени».
Вой смолк. Затем поднялся снова, уже ближе. Металлический отблеск скользнул по лезвию ножа. Я смотрел в огонь, и мне казалось, что горы и лес смотрят в пламя тоже. Что и горы, и лес вздрагивают, удивляясь моей смелости – давным-давно никто не зажигал здесь ритуального огня, одна искра которого может дотла испепелить нечисть…
Ветер переменил направление.
Я по-прежнему сидел неподвижно, но теперь глаза ни на секунду не прекращали обшаривать темноту за гранью огненного круга. Мне становилось все больше не по себе – вой неизменно приближался, звучал почти за спиной. Затем мир разом стих. Луна выплыла из темных туч, нависая над поросшей соснами горой, высветив вокруг костра… кольцо волков. Они были
