воскресе», на «будь готов» – «всегда готов», а что положено отвечать на «Светлейшую» – я не знала. Когда такое проделывал папа, мама обычно выдергивала у него руку и заливалась веселым смехом. Я всегда считала, что это личная прибаутка родителей, глубинный смысл которой доступен лишь им двоим.
Как выяснилось, не только им.
Заливаться веселым смехом мне что-то не хотелось, никакой особой светлости я в себе не ощущала, поэтому осторожно забрала свою конечность, неловко бормотнув в ответ: «Э-э-э… Большое спасибо, Ашот Робертович…»
Хозяин кофейни распрямился, заново изучил мое недоумевающее лицо и, видимо, сделал для себя какие-то выводы.
– Всего доброго, Данимира Андреевна, – ровно произнес он и замолчал, сложив руки на животе. Круглые веки прикрылись – он приготовился снова заснуть.
Я поняла, что представление окончено, и покинула кабинет.
Лена с Женькой уже спустились вниз и ожидали меня за столиком у окна. У нас был запланирован веселый праздник живота по случаю начала трудовой жизни, и сестры склонили русые головы над широкими листами книги в солидном кожаном переплете – изучали меню. Когда я подошла, они оторвались от увлекательного занятия и накинулись на меня, требуя подробностей.
– Он просто предупредил, чтоб я не надевала на работу такую короткую юбку, как сейчас, – ляпнула я первое, что пришло в голову.
Врать я никогда не умела. Отговорка была глупа. Юбка на мне была не такая уж короткая – намного выше колена, но все же вполне в рамках приличия.
– Что это с Робиком? Он что, с ума сошел? Короткая юбка – это же наше все, это двойные чаевые! – возмутилась Лена. – Сейчас я ему выскажу! – и она, развернувшись, помчалась наверх – так стремительно, что я не успела ее остановить.
Вернулась Лена озадаченной.
Женька была в нетерпении.
– Ну?
– Даня, признавайся, что ты сделала с нашим хозяином? Он называл тебя по отчеству. Он сказал, что Данимира Андреевна вольна приходить на работу в чем хочет. Хоть без юбки вообще. Честное слово, так и сказал, – сообщила Лена. – И хихикнул как умалишенный. Что все это значит?
– Не думаю, что когда-нибудь воспользуюсь этой привилегией, – отшутилась я, как бы не слыша вопроса.
Я не знала ответа, поэтому поспешно перевела стрелки:
– Ух ты, а меню здесь какое красивое! Просто произведение искусства, а не меню! А что тут есть со взбитыми сливками? И с клубникой?
Сестры Журавлевы поняли, что большего от меня не добьются, и щекотливый вопрос был закрыт, по крайней мере на время.
Через полчаса, отправляя в рот клубничину, подхваченную с белоснежной сливочной вершины, я случайно подняла глаза и застыла, не донеся лакомый кусочек до рта. На галерее второго этажа стояла группа людей и с интересом наблюдала, как я предаюсь греху чревоугодия. Там было двое молодых людей – необыкновенно похожих друг на друга, скорее всего, близнецы, рядом стояли две девушки – одна нашего возраста,
