оторвать глаз от этой удивительной пятерки, которая так красиво и слаженно вышагивала по коридору.
– Челюсть подбери, Данька, – тихо, почти на ухо сказала мне Журавлева.
Я проглотила слюну и поспешно закрыла рот.
– А кто это? – так же тихо спросила я.
– Ты что, их никогда не видела? Шергина, ты меня поражаешь. Выползай хоть иногда из-под камня! Это же наша звезда, Мартин. И его свита… тоже звезды, институтского масштаба.
Широко известны в узких кругах, вспомнила я распространенную шутку.
Слова «его свита» и «звезды» Женя произнесла с ярко выраженной неприязнью. Брюнетки позади Мартина явно не пользовались симпатией моей подруги. Впрочем, мне показалось, что и сам Мартин Журавлевой не нравится тоже.
– А почему Мартин? – неопределенно спросила я, но подружка меня поняла.
– Потому что из Прибалтики, из Риги, что ли… На практику к нам приехал, по обмену. Диплом пишет. Что-то там про влияние магически заряженных шрифтов на популяцию говорящих летучих мышей. Или на популяцию говорящих пингвинов… или еще на какую-то говорящую популяцию. В общем, он в нашем спецхране сидит, зачарованные шрифты изучает.
Старшая сестра Женьки, Лена, училась на последнем курсе нашего факультета, и в связи с этим обстоятельством подруга являлась просто неоценимым кладезем информации. Она уверенно держала руку на пульсе студенческой жизни.
– А… эти? – Я опять спросила невнятно, но Женька снова меня поняла.
– А эти наши, тоже библиотечные, с пятого курса… – Она скривила губы. – Ходят за ним хвостом…
Великолепная пятерка приблизилась, и мы замолчали. На повороте, который они выполнили так же слаженно и четко, одна из девушек, шедшая по правую руку от Мартина, повернула точеный смуглый профиль, приподняла бархатные ресницы и искоса взглянула на нас. Мне даже показалось, что она посмотрела именно на меня – с каким-то странным интересом. Но этот взгляд длился долю секунды; затем красавица отвернула равнодушное лицо и прошествовала дальше, оставив после себя легкий сухой аромат дорогих духов.
Когда пятерка скрылась за поворотом и можно было считать, что они уже вне зоны слышимости, Женя прокомментировала:
– Вот эта, что по правую руку шла и по сторонам зыркала, – Ксения Михайловская, из Москвы. У нее отец – какая-то крутая шишка в министерстве.
– Странно… – сказала я. – Обычно москвичи у себя учатся. Если вообще не в лондонах или нью-йорках.
Питерский Смольный институт был почтенным старинным заведением, с традициями и прекрасной учебной базой, но готовил он, положа руку на сердце, мелкую сошку – учителей, библиотекарей, архивариусов, регистраторов и тому подобных специалистов. Сюда приезжали поступать юные ведьмы со всей провинциальной России, но чиновные москвичи в наш институт не рвались, после него карьера не светила и в тайны мадридского двора не посвящали.
– А это ее
