надо отметить, что на мамином попечении оказались такие своеобычные экземпляры, что с ними справился бы далеко не каждый библиотекарь. Маме было чем гордиться.
Когда мне исполнилось семнадцать, надо мной нависла угроза в виде Имперского Реестра. Всех, достигших магического совершеннолетия, подвергали официальному испытанию. Если испытуемый показывал высокий магический потенциал, его имя попадало в Реестр. Это означало автоматическое направление на экзамены в Академию, карьеру в госструктурах и существенно повышало шансы приблизиться ко двору Императора.
На самом деле нависшей угрозой Реестр воспринимала только я. Все остальные считали его звездной лотереей, где каждый билет – выигрышный. Инспектора из Отборочной комиссии встречали как посланца небес.
Снова слышу флейту, и снова солнечно.
Апрель.
У нас семейный совет.
– Девчонкам там вообще нечего делать, – заявляет отец. – У академичек вечно руки по локоть в жабьей крови. Девочки должны чем-нибудь красивым и милым заниматься. Стихи писать, цветы выращивать. Что там еще у нас есть красивого и милого? Ландшафтный дизайн, моделирование одежды, этот, как его, скрапбукинг, прости господи… А лучше всего детей растить.
– Котов лелеять, – поддакивает манул Лева, мамин фамильяр. Вообще-то его зовут Левиафан, но в нашей семье он быстро превратился в Леву или Левонтия – в зависимости от поведения фамильяра. Манул избрал местом своего обитания заводскую библиотеку, но иногда удостаивал визитами и наш дом. В гостиной для него поставлен небольшой диванчик, накрытый старым жаккардовым покрывалом с вытянутыми нитками, и сейчас он валяется на нем, свесив толстый хвост до самого пола.
– Ага. Крестиком вышивать – тоже хорошее занятие, – добавляет мама с серьезным лицом. И фыркает на папу: – Шовинист!
– Кто шовинист?! Я шовинист?! – Отец озадаченно чешет подбородок сквозь курчавую рыжую бороду. Потом вздыхает: – Ах, да… совсем забыл… да, я шовинист. Но чертовски обаятельный шовинист, и за это вы должны мне все прощать. Данька, поступай в университет, на физмат.
– Пап, ты чего? – таращу я глаза. – Я физику и математику, конечно, знаю, но не особо люблю… это совершенно другая магия, не моя. И кем я работать-то буду? Сумасшедшим ученым?
– Какое «работать», ребенок? – веселится папа. – Там будет полно вумных мужиков, они тебя с руками оторвут. Замуж выйдешь, и пожалуйста: ландшафтный дизайн, скрапбукинг… моих вумных внуков воспитывать будешь.
– И котов, – добавляет Лева. – Моих внуков, они тоже не дураки будут.
Мама начинает сердиться.
– Андрей! Левонтий! Прекратите хохмить, не сбивайте ребенка с толку! Данечка, не слушай этих шутов гороховых, детка. Ты должна сама решить, куда тебе хочется поступать.
Папа вскидывает руки в примиряющем жесте.
– Все-все-все! Светлейшая
