в жизни – рождественским утром, не один год назад, когда и отец был жив, и мальчики не разъехались. Ей запомнилось, как они с матерью – все остальные еще спали – на цыпочках выбрались из дома, разложив подарки под елкой, что стояла в гостиной наверху, а вернулись сразу после того, как братья, отец и Роуз проснулись и начали подарки разворачивать. Запомнились темнота, холод и волшебная пустота города. Теперь же, покинув дом после того, как колокол отбил двадцать минут седьмого, она – с сумкой, в которой лежал халат, волосы собраны в конский хвост, – шла по улицам к собору, сознавая, что времени у нее предостаточно.
Ей помнилось, что в то давнее рождественское утро почти все места в центральном нефе были заняты. Женщины, которых ожидало долгое кухонное утро, хотели вернуться домой пораньше. Но сегодня в церкви почти никого не было. Эйлиш огляделась в поисках мисс Келли, но не увидела ее до самого причащения, а тогда уж поняла, что та всю службу просидела напротив. Эйлиш смотрела, как она идет по проходу, соединив ладони и потупившись, как за ней следует Мэри в черной мантилье. Обе ничего, должно быть, не ели, подумала Эйлиш, так же, как я, и погадала, когда им всем удастся позавтракать.
После окончания службы она не стала дожидаться мисс Келли перед собором – помешкала немного у газетного киоска, куда как раз доставили запечатанные пачки газет, а после пошла к магазину и принялась ждать. Появившись, мисс Келли не поздоровалась и не улыбнулась, а направилась к боковой двери, угрюмо велев Эйлиш и Мэри остаться у магазина. Когда она отперла входную дверь и стала включать свет, Мэри сразу прошла вглубь магазина и начала выкладывать на прилавок хлеб. Вчерашний, сообразила Эйлиш, по воскресеньям хлеб не привозят. Она стояла, наблюдая, как мисс Келли раскручивает свежую полоску длинной желтой липучки для мух и приказывает Мэри залезть на прилавок и прикрепить ее к потолку, а старую, сплошь облепленную мухами, снять.
– Мух никто не любит, – сообщила мисс Келли, – особенно по воскресеньям.
Вскоре в магазин зашли за сигаретами двое-трое мужчин. Эйлиш уже облачилась в халат, однако обслужить их мисс Келли велела Мэри. Когда они вышли, Мэри получила приказ отправиться наверх, заварить чай и отнести чашку в газетный киоск – в обмен она получила свежий номер «Санди Пресс», каковой мисс Келли свернула и отложила в сторонку. Эйлиш отметила, что ни владелица магазина, ни Мэри есть-пить не стали. Мисс Келли провела ее в заднюю комнату.
– Вот этот хлеб, – сказала мисс Келли, ткнув пальцем, – самый свежий. Привезли вчера вечером из Стаффорда. Не трогайте его ни в каком случае. Для большинства покупателей сойдет и другой. И запомните: помидоров у нас нет. Те, что видите здесь, только для покупателей, на которых я сама вам буду указывать.
После девятичасовой службы нахлынула первая волна покупателей. Те, кому требовались сигареты и сладости, знали, судя по всему, что обращаться следует к Мэри. Мисс Келли стояла в глубине магазина, переводя взгляд с входной двери на Эйлиш и обратно. Она
