зародившуюся ссору.
– Чай, чай… – нервно произнес Егор, не остыв от возмущения. – А что-нибудь покрепче есть?
– Откуда, Егорушка! – Отозвалась мама.
– Брат, ты как насчет прогулки? – спросил Егор.
– Ну, если тебе не тяжело…
– «Если тебе не тяжело…", – снова передразнил Егор, при этом кривляясь, словно клоун. – Не тяжело! Собирайся! Да, мать, заверни нам пирожки, мы на улице чай попьем.
– Да там же дождь! – забеспокоилась Мария Егоровна.
– Чай не сахарный, не растаем… – Буркнул Егор, открывая дверь и закуривая на площадке. Нервно затягиваясь, он выкурил сигарету и бросил окурок на пол, придавив огонек ботинком.
– Брат, жильцы убираются на площадке! – Сделал замечание Николай.
– Ну ничего, уберутся! Если никто не намусорит, то и убирать будет нечего. Да и вообще, ты на улицу хочешь?
– Хочу.
– Ну тогда помалкивай!
Егор развернул коляску и спинкой стал спускать ее, придерживая, ступенька за ступенькой. Спустив со второго этажа, перекатив коляску через высокий порог, выполнив виражи на высоком крыльце без пандуса, они, наконец-то, выбрались на улицу.
Дождя как такового не было, но сырость все же висела в воздухе в виде мельчайших капель. Деревья дрожали своими скелетами, а опавшая листва стелилась под ногами разноцветным, преимущественно желтым, осенним ковром. Николай полной грудью вдыхал тягучий, водяной воздух. Ему очень редко приходилось бывать на улице. Мама не могла спускать его коляску по лестнице, а Егор не так часто мог уделить ему время, поскольку работа и семья занимали большую часть жизни. Но Николай не обижался, понимая свое положение, а только старался в полную силу насладиться этими редкими минутами прогулок.
– Какой прекрасный осенний вечер! – Произнес он.
– Брат, ты что, перегрелся или газетенок своих обчитался?! Ужасный, мокрый и гадкий вечерок!
– Нет, нет, ты только закрой глаза и вдохни полную грудь воздуха… Ты чувствуешь, как интересно пахнет осень?
– Вот дурачок, это не осень пахнет, а воняет вон той мусоркой, которую не чистят, да автомобильным смогом несет! Вот и все прелести твоей поганой осени.
– Егор, ну почему ты всегда видишь только плохое?
– А чего тут хорошего?! Вот ты: сидишь в своей коляске, читаешь свои газетенки да книжицы всяких чистоплюев и умников, незнающих настоящей жизни. Хорошо, надо сказать, пристроился! А я живу – если это вообще можно назвать жизнью, хожу на свою омерзительную работу, горбачусь и прогибаюсь перед своим хозяином. Ты понимаешь, у меня есть хозяин, и этот ублюдок вечно чем-нибудь недоволен. А сам только и знает, что деньги гребет лопатой и ничего больше не делает!
– Ну почему ты думаешь, что он ничего не делает? Возможно, у него много другой работы, которую
