подумала: возьму и отдам Братцу Кролику «мерседес». Сделаю царский подарок – нате вам, Братец Кролик и мальчик, «мерседес», самый длинный, самый красный… Мальчик посмотрит восхищенно на папу, Братец Кролик благодарно на меня… Красиво было бы.
Фига! Не подарю. Во-первых, царский подарок делают на рождение ребенка, а ребенок родился восемь-девять лет назад. Во-вторых, я не люблю детей, особенно не люблю мальчиков.
И я вдруг очень пожалела Братца Кролика – за то, что у него этот мальчик: будет любить его, чувствовать его душу, видеть, как он радуется снегу, красному «мерседесу», мороженому. Будет радовать его, утешать, когда он упадет, ударится, подарит ему хомячка… а потом тот станет ему чужим или еще как-нибудь разобьет ему сердце. Мы с ним решили не иметь детей, думаю, мы так веселились, потому что у нас не было детей и все веселье оставалось нам. Разве Братец Кролик ходил бы по дому в костюме пчелы – за спиной крылья, на голове антенна, – если бы у нас были дети? Или в тоге из простыни, специально сшитой Аннунциатой, чтобы он выходил в ней к завтраку? Если бы у нас были дети. А теперь у него мальчик. Бедный Братец Кролик.
Мальчик держал за руку еще одного мальчика. Наверное, у меня потемнело в глазах, раз я не сразу разглядела, что за спиной у мальчика еще один мальчик.
– Не смотри так, Братец Лис, это же просто дети, мальчик и мальчик. Не переживай, Братец Лис…
Не переживай? Он же, черт возьми, писатель, а не водопроводчик! Мог бы сказать: «Не терзайся, Братец Лис, не уступай невыносимым мукам, не изнывай». Да и какой же я теперь Братец Лис? Я Железный Дровосек – мне нельзя плакать, а то заржавею.
ОООО. УУУУ. Теория розовых клеточек не работает. Вокруг черная реальность, ее не перекрасить в розовый цвет… Так больно, что, может быть, лучше сразу головой в Неву? Столько лет уже был мальчик, а мы были вместе. Уже были два мальчика, а мы все были вместе. Все знали про мальчиков, приходили к нам с вином и гитарой, пили, пели и знали, что есть мальчики. Хочется дико хохотать или завыть, но улица Некрасова не место для воя.
И как же мне дальше жить с такой болью? Спрашивать себя перед завтраком: «За что это мне?», а после завтрака: «Почему это именно со мной?» – и выть, выть… Но жизнь – это не место для воя.
Мы с Братцем Кроликом договорились, что он придет завтра и мы займемся третьей главой. Я договаривалась о встрече в бессознательном состоянии… Знаю от друга-хирурга: иногда человек под наркозом отвечает на заданные вопросы, и кажется, что он связно ведет беседу.
Глава 5
Ничто
Любимое Илюшкино выражение «тебе-то хорошо, Алисочка…», тянет «Али-исочка» противным девчачьим тоном, как будто он плохо воспитанная третьеклассница, а не стройный, благородной наружности мужчина шестидесяти одного года в дорогих рваных джинсах.
Даже в советское время, когда преподаватели читали лекции в униформе костюм – белая рубашка – галстук, Илюшка выходил на кафедру в джинсах
