деятельности кадетов, в связи с их лозунгом войны до победного конца, стала борьба за восстановление боеспособности армии, разложение которой наглядно проявилось в провальном июньском наступлении. «Сибирская речь» писала: «Опубликовано бесконечное количество приказов, воззваний, распоряжений о введении в войсках «железной» дисциплины, но, к несчастью, вместо железной получилась бумажная дисциплина (выделено мной – В. Х.), а развал идет все глубже и глубже. Армия фактически самоуправляется всевозможными комитетами». И приводились примеры из жизни тыловых сибирских войск: «Томский, Новониколаевский и другие гарнизоны считают себя правомочными решать всяческие вопросы, не считаясь с мнением… даже и военного министра».[382] Следует добавить, что гарнизоны (в частности, в Томске) были наводнены освобожденными по мартовской всеобщей амнистии уголовниками, поспешно призванными в армию и крайне осложнявшими криминальную обстановку в городах.
Настроения большинства кадетов в эти месяцы, в частности, в отношении армии, ярко отражают строки из письма члена Государственной думы и ЦК кадетской партии В. Н. Пепеляева жене от 9 июня 1917 г.: «Я пока еще в распущенном, развратном и грязном Петрограде… Меня очень зовут на Румынский фронт для агитации, но мне хочется не звонить языком, а драться самому. Надо показать этой сволочи, как воевать. Войну, видимо, мы проиграли. Союзники нас презирают и, возможно, скоро плюнут на нас. Обаяние Керенского падает. Мы идем к новой катастрофе. Так жить нельзя. Надо спасать государство или погибнуть. Но лучше смерть, чем позор».[383]
После сдачи немцам Риги в августе 1917 г. кадеты прямо обвинили правительство в развале армии. Зачем «клеймить солдат названиями изменников и предателей», – задавала вопрос «Сибирская речь», если в тылу пацифистам и пораженцам из числа революционных партий «разрешается говорить солдатам, что мы воюем не за интересы Родины, а ради империалистических вожделений буржуазии союзных стран? …Даже сейчас, когда немцы идут к Петрограду, решаются говорить о Стокгольмской конференции, где (какая ложь!) немецкие социал-демократы согласятся будто бы на мир без аннексий и контрибуций… Только предатели и безумцы могут говорить о его возможности».[384]
Сравнивая российских социалистов с западными, лидер омских кадетов В. А. Жардецкий зорко подмечал, что на Западе социалистические партии росли и развивались в легальных условиях парламентаризма и профсоюзов, поэтому «вопросы государства, права, чувство законности были им не чужды», отсюда – преобладание патриотических настроений среди них в годы мировой войны (то, что Ленин называл «социал-шовинизмом»). В России же «социализм родился и вырос в интеллигентском подполье. Власть гнала его нещадно». Поэтому он «развивался с душой привычного бунтовщика», лишенный «опыта государственной и общественной работы», ненависть к царскому правительству «заслоняла для него Русское государство». Патриотизм чужд русскому социалисту,
Сибирская речь. 1917. 20 августа.
ГА НО. Ф. д-158 (Пепеляев В. Н., Пепеляев А. Н.). Оп. 1. Д. 2. Лл. 38–39.
Сибирская речь. 1917. 25 августа.
