она. – Вы меня уже угощали. На Альмском мосту.
– И то правда.
«Может, правда, а может, и не совсем, – подумал он. – Ты была тогда бледным затравленным зверьком, ты была вообще никем. Потом между нами и еще кое-что было, а теперь вдруг все это быльем поросло, даже и не поймешь – было, не было».
– Я уже заходил сюда, – сказал он. – Позавчера.
– Я знаю. Я вас видела.
О Кэте Хэгстрем она не спросила. Сидит себе напротив в уголке, спокойная, расслабленная, и курит, всецело поглощенная каждой затяжкой. Потом выпила, опять-таки спокойно и неспешно, всецело поглощенная каждой выпитой каплей. Всякое действие, пусть даже самое пустяковое, казалось, захватывает ее безраздельно. И отчаяние ее тогда тоже было безраздельным, припомнил Равич, точно так же, как ее нынешняя невозмутимость. Откуда вдруг взялась и эта теплота, и уверенность в себе, и само собой разумеющаяся непринужденность? Уж не в том ли причина, что жизнь ее сейчас ничто не тревожит извне? Как бы там ни было, он ощущал лишь одно – лучистое тепло.
Графин опустел.
– Продолжим то же самое? – спросил он.
– А чем вы меня тогда угощали?
– Когда? Здесь? По-моему, мы тогда много всего вперемешку пили.
– Нет. Не здесь. В первый вечер.
Равич попытался припомнить.
– Не знаю. Запамятовал. Может, коньяк?
– Нет. По цвету похоже на коньяк, но что-то другое. Я всюду спрашивала, хотела найти, но попадалось все время не то.
– Зачем? Это было так вкусно?
– Не в том дело. Просто никогда в жизни меня ничто так не согревало.
– И где же мы пили?
– В небольшом бистро неподалеку от Арки. Там еще лесенка была в подвал. Народу немного было, шоферы, две-три девицы. А у официанта татуировка на руке, ну, с женщиной.
– А, припоминаю. Скорей всего это был кальвадос. Яблочная водка, в Нормандии делают. Такая не попадалась?
– По-моему, нет.
Равич махнул официанту.
– У вас кальвадос есть?
– Нет, сударь. К сожалению. Никто не заказывает.
– Слишком простецкий напиток для такого заведения. Да, скорей всего это был кальвадос. Жаль, не можем удостовериться. Проще всего было бы в тот же кабачок наведаться. Но сейчас нельзя.
– Почему нельзя?
– Разве вы не обязаны тут оставаться?
– Нет. Я уже освободилась.
– Прекрасно. Тогда пошли?
– Пошли.
Кабачок Равич отыскал без труда. На сей раз там было довольно безлюдно. Официант с голой девицей на бицепсе только мельком глянул на них, после чего, шаркая шлепанцами, выскользнул из-за стойки и протер для них столик.
– Прогресс, – отметил Равич. – В тот раз такого не было.
– Не этот столик, – сказала Жоан. – Вон тот.
Равич улыбнулся:
– Вы так суеверны.
– Иногда.
