на него. Он усмехнулся.
– Может, не такой уж и мастак, – бросил он. – А теперь отведаем-ка лучше кальвадоса. Будем!
– Будем!
Официант все еще стоял возле их столика.
– Что позабудешь, того потом в жизни недостает, месье, – заметил он. Похоже, тема была для него еще далеко не исчерпана.
– Верно. А что запомнишь, превращает твою жизнь в ад.
– Только не мою. Прошлое – оно же прошло. Как оно может кого-то мучить?
– Как раз потому, что его не воротишь, дружище. Но вы, я погляжу, не только искусник, вы еще и счастливец. Это тот же кальвадос? – спросил он у Жоан Маду.
– Нет, лучше.
Он посмотрел на нее. И его снова обдало легкой волной тепла. Он понял, что она имеет в виду, и его даже слегка обескуражило, что она способна так прозрачно на это намекнуть. Похоже, ее нисколько не заботило, как он ее слова воспримет. И здесь, в этом убогом кабачке, она уже расположилась как дома. Ни настырный свет голых электрических ламп, ни две шлюхи, что сидели поодаль и годились ей в бабушки, – ничто ей не мешало и ничуть ее не беспокоило. Все, чему он успел изумиться в полумраке ночного клуба, продолжало изумлять его и здесь. Это смелое, ясное лицо ни о чем не вопрошало, в нем было только спокойствие явности и еще чуть-чуть ожидания, – в сущности, совершенно пустое лицо, подумалось ему, лицо, способное, как небо, перемениться от малейшего дуновения. Лицо, готовое вобрать в себя любые твои грезы. Оно – как красивый пустующий дом, замерший в ожидании ковров и картин. Вместилище возможностей: хочешь, станет дворцом, хочешь – борделем. В зависимости от того, кто вздумает его заполнить. Насколько недалекими кажутся рядом с ним все эти застывшие, закосневшие лица-маски.
Он спохватился: ее рюмка была пуста.
– Вот это я понимаю, – похвалил он. – Как-никак двойной кальвадос. Хотите еще один?
– Да. Если вы не торопитесь.
«Куда бы это я мог торопиться?» – пронеслось у него в голове. Потом он сообразил: ведь в прошлый раз она видела его с Кэте Хэгстрем. Он поднял глаза.
Лицо ее оставалось непроницаемым.
– Я не тороплюсь, – сказал он. – Завтра в девять мне оперировать, но это и все.
– И вы можете оперировать, когда так поздно ложитесь?
– Да. Это никак не влияет. Дело привычное. Да я и не каждый день оперирую.
Подошел официант, снова наполнил их рюмки. Кроме бутылки, он принес еще пачку сигарет и положил на стол. «Лоран», зеленые.
– Вы ведь эти в прошлый раз просили, точно? – торжествующе спросил он.
– Понятия не имею. Вы наверняка лучше помните. Верю вам на слово.
– Те самые, – подтвердила Жоан Маду. – «Лоран», зеленые.
– Видите, у дамы память лучше вашей, месье.
– Это еще вопрос. Но сигареты нам в любом случае пригодятся.
Равич вскрыл пачку и протянул ей.
– Вы все еще в той же гостинице? – спросил он.
– Да. Только комнату попросила побольше.
В зал ввалилась компания шоферов. Они устроились
