чтобы не видеть дочериных слёз.
Инга не расслышала и, переведя дыхание, продолжила:
– Почему вы расстались? Ведь ты же любил её? – Инга вытирала глаза, а слёзы затмевали всё вокруг.
– Односторонняя любовь может быть только к работе, – задумчиво произнёс отец и после паузы повторил: – Я знаю, что был нужен.
– Что ты можешь знать?! – едва удерживая рыдания, выпалила дочь.
Слёзы слетали огромными каплями, и она, вытирая их с глаз, со стола, беспомощно улыбаясь. Да, она слабая девочка, ребёнок своего отца. И не важно, что она собиралась быть сильной. Собираться – это ещё не быть!
– По детям вижу, – неопределённо ответил отец.
– У разных детей по-разному, – с тоской вырвалось у Инги из груди.
– По-разному-то по-разному, а отец – всегда одинаково – нужен. Это потом, когда повзрослеете – по-разному вам становятся нужны родители… Ладно об этом. Ты мне скажи, ты довольна поездкой.
– Какой поездкой? – не поняла Инга.
– К нам. Ты же на разведку приехала?
– Наговорить хотелось, всего, что надумала за все эти годы.
– Чего же не наговорила?
– Повзрослела… что ли.
Инга не знала, что ещё сказать. За эти несколько дней, проведённых в семье отца, в её голове всё перевернулось. Она страдала от своей сиротливости до самого порога дома отца. Потом быстро втянулась в новый для неё ритм, казалось, чужой семьи. У неё даже появились сёстры и брат, о которых она мечтала, но спокойствия не наступило. Сейчас она жила с тяжестью в сердце за мать. Ей было жалко маму. Она ненавидела благополучного отца и также ненавидела мать. Она ненавидела той ненавистью любящей дочери, которая готова разорваться на две половинки ради счастья родителей, но…
– Как же теперь с этим жить? – Инга обхватила руки отца.
Григорий Михайлович не ответил, он чувствовал, дочери надо выговориться.
– Я всё равно немного счастлива, – прошептала дочь.
– Счастья не бывает много, – Григорий Михайлович задумчиво глядел в окно.
– Ты не оправдываешься и не спешишь доказывать обратное, – Инга положила голову отцу на руки.
– В чём оправдываться и что доказывать? – усмехнулся с горечью в голосе отец. – Идёт жизнь. Для нас всех она такая. У других – другая, – Григорий Михайлович выдержал паузу и неожиданно сказал: – Потом, это тебе надо доказывать…
– Мне? – раздражаясь, выпалила Инга и едва не наговорила в этот раз всё, что собиралась многие годы, но отец опередил:
– Да, милая! Мне не надо доказывать, что я отец. Это ты должна доказать, что ты дочь! – Григорий Михайлович тяжело вздохнул и закончил: – Достойная дочь.
Своими словами отец словно развязал узел, и весь бисер высыпался в траву. У Инги на душе неожиданно полегчало, и всё стало прозрачно. Для её понимания то, что сказал отец, было из ряда вон, но именно это
