прислала список для чтения на лето – четыреста наименований: Колетт, Чинуа Ачебе, Мисима, Достоевский, Анаис Нин, Д.Г. Лоуренс, Генри Миллер… Я представила, как она лежит в кровати и перекатывает на языке их круглые, как бусины четок, имена. Старр порой возила нас в библиотеку. Ждала в машине и давала на все десять минут, грозя уехать без нас, если замешкаемся.
– Единственная книга, которая мне нужна, у меня уже есть, мисси!
Мы с Дейви сломя голову хватали книги, как на рождественской распродаже, а Питер и Оуэн с тоской крутились вокруг дедушки, который читал детям рассказы. Раньше, когда Рэй сидел дома, было лучше – он выбрасывал нас у библиотеки, шел пропустить пивка и возвращался через час или два. Малыши все это время слушали сказки.
Теперь Рэй плотничал в районе новой застройки. Я уже привыкла, что он всегда дома, и скучала. Это было его первое постоянное место с тех пор, как он работал учителем труда в средней школе в Санленде. Он повздорил с директором из-за того, что не встал на собрании, когда повторяли Клятву верности.
– Я воевал в гребаном Вьетнаме и получил «Пурпурное сердце» за ранение. А что сделал этот университетский говнюк? Герой хренов!
Его новый шеф жил в Мэриленде и плевал на Клятвы верности. Рэй получил место через знакомого. А мне в самый разгар лета пришлось целыми днями просиживать в трейлере, глядя, как Старр вяжет гигантский плед, на который точно пролилась радуга. Я читала и рисовала карандашом. Потом Рэй купил мне детский набор акварели, и я начала рисовать красками. Попытки обратить маму к Иисусу я оставила. Видимо, ей нужно самой к этому прийти. Все по воле Бога, как с Дмитрием в «Братьях Карамазовых» из ее списка для чтения.
Вместо писем я слала маме карандашные и акварельные рисунки: Старр в шортах и на каблуках поливает из шланга герань; Рэй с пивом любуется с крыльца закатом; мальчишки теплым ласковым вечером вспугнули фонариком сыча; комплект шахматных фигур; Рэй смотрит на доску, подперев кулаком подбородок; паркинсония в прохладные утренние часы; гремучая змея вытянулась на камне.
В то лето я рисовала для всех. Ящериц – для Питера, детей на белых жирафах и единорогах – для Оуэна, хищных беркутов, красноплечих канюков, соколов и кактусовых сычей, на дереве и в полете, – для Дейви, по фотографиям в журналах. Нарисовала оплечный портрет Кароли для ее парня и кое-что для Старр, в основном ангелочков и Иисуса, идущего по воде, а также ее саму в разных позах, в купальном костюме, в стиле послевоенных плакатов.
Дядя Рэй попросил нарисовать его машину, старенький изумрудный «Форд» с наклейкой «Охранное предприятие «Смит-Вессон» на бампере. Я нарисовала его ясным утром на фоне гор: аквамарин, оранжево-розовый и голубой.
Лето достигло апогея, когда подули как никогда сильные Санта-Ана. Пожары перекинулись через хребет и опалили склоны. Всего в миле от нас, а не где-то там на горизонте, как было в городе. В верховье реки тлели тысячи акров. Упакованные вещи лежали наготове в пикапе Рэя и багажнике
