А поговорить мне? Покурить с мужиками.
– Тут кури. Я окошко открою.
Он застыл на несколько мгновений. Усмехнулся. – Да что ты говоришь? Я не ослышался?
– Нет. А что с тобой делать? Дыми. Лучше бы, конечно, заразу эту бросить, но если невтерпёж, так что поделаешь? Дыми.
«Чудно всё это и неспроста, – недоумевал он, доставая пачку папирос. – Раньше гнала меня курить, куда подальше. Теперь – окно открою. Или уж так изменилась она, сердцем чуя, что жить недолго? Странно. Чтоб не сказать – подозрительно. Такое ощущение, будто она оберегает меня от чего-то».
Стародубцев уже хотел закурить, но тут вошёл в палату новый доктор. Не вошёл, а вкатился как белое облако в тёпло-малиновых бликах зари – такая у него широкощёкая, здоровьем пышущая физиономия.
Глава одиннадцатая. Бурдакрович
Новый доктор, исполняющий обязанности главного врача, Гавриил Харитонович Бударкович, ещё в студенчестве получил это странное прозвище – Бурдакрович.
Студенты говорили, будто в жилах у него бурда, а не кровь – на практических занятиях невозможно было группу крови определить: то ли пятая, то ли десятая. Притом, что их всего четыре группы.
Бурдакрович запоминался необыкновенно разными плечами. Левое было широкое. Правое – заметно заужено; в детстве поломал ключицу, срослась неправильно. И в силу этой разницы голова его казалась «отъехавшей» куда-то в сторону. И по этой же причине Бударкович ходил как-то боком. Левое плечо всегда вперёд, а правое сзади. И такое создавалось ощущение, как будто он правой рукой собирается сделать замах и треснуть кого-нибудь.
Кроме поразительной разницы в плечах новый доктор отличался красно-малиновой физиономией, сотворённой будто бы по циркулю. Чёрные глаза-горошины беспокойно постоянно бегали – признак натуры скользкой. Глаза были весёлые, искромётные. Неутомимый хохмач и любитель разыгрывать, Гавриил Харитоныч многим был известен как Гавриил Хахатоныч, незаменимый в студенческих капустниках, да и вообще в любом застолье. А ещё у него была слабость – прихвастнуть, блеснуть своей учёностью.
Вот, например, на вечеринке у кого-нибудь Бурдакрович знакомится с женщиной или пригласит потанцевать. Вальяжно, как завзятый ловелас, дамскую ручку возьмёт, галантно расцелует и вдруг начнёт внимательно рассматривать пальцы.
А там, у основания ногтя, можно увидеть крохотный светлый полумесяц.
Гавриил Хахатоныч удивлённо покачает головой и восхищённо скажет: «Какая, однако, у вас лунула чудесная!» Дамочка, краснея от смущения, на всякий случай промолчит, посмотрит на руку свою, на окружающих. Но никто ни сном, ни духом, что это за зверь такой – лунула. Или, к примеру, во время обхода он может спросить у больного: «Фосфены видите?» И человек становится бараном, который пялится на новые ворота – на этого нового доктора. Человек не знает, что фосфены – это очень даже просто – пятнышки света, которые можно увидеть, закрыв глаза и надавив на глазные яблоки.
А иногда Бударкович мог
