– репетиция сигнала:
– Дым со стороны океана!
– Перестань курить на мостике, и дыма не будет, – захохотал в трубу предсудкома.
– Я не курю, – ответил сигнальщик. – А дым большой…
– Хрен с ним! – сказал минер. – В море без дыма не бывает. Поехали дальше, пред! Наклоняй ее, стерву, бережно…
На мостике так качало, что сопитухи, словно няньки, бережно держали бутылку: один за донышко, другой за горлышко, – не дай бог уронить, тогда выпивка сорвется.
– Был случай, – сказал минер, выпив. – Еще в Кронштадте. Поступил к нам в команду вологодский…
– Вологодский?
– Ага.
– Я тоже вологодский.
– Нет, это не ты поступил… И такой здоровый бычок был – щелчком пальцев сворачивал у мины взрывной колпак. Так сворачивал, будто на нее корабль напоролся. Ну и потеха! Как шибанет – так свинец мнется. Мины, конечно, были учебные. Но вот однажды пришли на минный форт для занятий, туды-т их… Он возьми да и шибани одну пальцем. Для потехи!..
– Семнадцать вымпелов! – медноголосо пропела труба, и в этот же момент колпак штурманского бра над картой, брызнув осколками, разлетелся к чертовой матери.
– Эх, не дали допить… – пожалел минер.
Предсудкома всунул ему в руки бутылку.
– Береги! – крикнул, выскакивая. – Потом дососем…
На палубе возле орудия стоял потрясенный комендор и показывал туда, где раньше была пушка. Теперь остался один станок; еще торчали, словно рогульки, острые цапфы с прицелом, а самой пушки как не бывало: сорвало и забросило в море. Когда англичане спустили на тральщиках флаги, минер с аппетитом вылакал ром, швырнул бутылку за борт и сказал:
– Эй, великая пиратская держава! Кто у вас тут главный корсар? Я хочу с ним перемигнуться в отдельной каюте…
Его доставили в салон адмирала Кэмпена, и минер вдруг преобразился. На хорошем английском языке он сказал, что все эти годы вынужден был таиться, опростившись под матроса; на самом же деле он офицер бывшего царского флота.
– К сожалению, – сказал он, – в Архангельск, сэр, вам не пройти. Фарватер для прохода эскадры имеется лишь один. Но он простреливается батареями с острова Мудьюг. А на фарватере будет затоплен, в случае вашего приближения, военный ледокол. И этот задержит вашу эскадру, сэр, по крайней мере на целую неделю, пока вы не освободите фарватер и не сровняете батареи с землей…
– Скажите, – спросил Кэмпен, – вы сейчас не ждали нас?
– Нет, и ваши выстрелы были для нас неожиданными.
– А в Архангельске нас ждут, – заключил Кэмпен. – И батареи острова Мудьюг не сделают ни единого выстрела. Что касается военного ледокола, то…
…Ледокол дал прощальный гудок – больше он никогда не увидит зелени русского берега, не пробьет льдов (серых – речных, голубых – океанских): его ждет смерть под водой. Добровольная гибель!..
