листва твою голову…Тени, блики, сень увядания.
От кувшинок – полушки талые,
и потуплены улиц головы.
Тихий голос поёт литанию,
улетают птицы из города,
Что ж, прудов опустелых лебеди,
ранний снег ли на ветках бережных,
листопад сквозь дождь —
множит знак беды?
Солнца пригоршни – в воду денежкой?
Шаг. Канала вдоль уз, с подсказками
от зимы,
льда наплыв ли, таянье.
Умолкала музыка ласково,
застывала даль – «До свидания!»
Пустота стоит смутно каменна.
Я одна – отрицать и каяться,
серебрит-темнит амальгама на
паутине слёз да тоска моя.
Снегопропад Рождественский[41]
In my beginning is my end.
Осень, подмешавшая истому
в невесомость кротких, кратких дней.
Профиль неба в проводах, в изломах
быстрых серо-золотых ветвей.
Кажется, прозрачный этот свет
(к Рождеству. И поколеблен не был) —
затемно окутав дом и небо,
смыл железо стылое на нет.
А задует и потянет вниз,
дрогнет и забьётся по карнизу
мимолётно мишура ветвей,
финифть с тенью, солнечных и сизых.
(проскользнёт по кромке серых дней…)
Серых дней смутна лебяжья шерсть,
спиц мельканье, шаткая ограда,
ненароком сбросишь петель шесть,
и в гнездо пробьётся луч отрадный,
сбив завалы снега с наших душ —
блеск подсветки —
с ярких улиц в глушь —
позовёт на театральный ужин.
(Уж стекло заволокла не стужа —
светло-золотистое вино.)
Но – ненáдолго гостить, раз в лужах
кровельным железом крыто дно.
…
Станет ветер рыскать день-деньской
и завьёт воронку злая скорость,
чтобы обобрать с ветвей покорных
позолоту, ставшую золой.
Но едва вязанья стужи перст
запросто дотронуться посмеет —
станет острой проволокой шерсть,
а в гнезде – птенец, что он умеет?
И укачивая, трепеща
голыми, безрукими крылами,
талый Ангел дня взлетит над нами,
мгла отступит, сучьями треща…
Боже, дай Ему (и нам) с утра
тихое успение утрат.
Три стихотворения
1. Далёкому возлюбленному
«Ты не из тех, кто выживает
ценою лжи длиною в жизнь»[44] —
Скорей из тех, кто вышивает
по краю пропасти во ржи.
Цвет василёк на пяльцах лета,
луг, горизонта колыбель,
тенистый хоровод в полсвета
и лёгкий виноградный
Написан значительно позже остальных.
«В моём начале – мой конец». – из Т. С. Эллиота.
«Переводы из N.1» см. много ниже.
К сожалению, бывало и так, что у А. Крэдль (см. ниже) уцелели только 2–3 строки стихотворения или 2 строфы баллады. Их пришлось восстанавливать в её стиле. Эти – именно из таких. Они даже и не переводы, а стихи, основанные на «заданных строках и размере». что и позволило поместить их здесь. («Переводы из N»: Из ранней лирики)
В (последнем и коротеньком) ЛИТО Г. С. Семёнова эти две строки были нам как-то раз заданы как зачин.
