не было как нет.Кто ты, призрак, вечно уходящий?
В перегонном кубе стынет свет —
известковый, резкий, жалко льстящий…
…В городе глубок ночной покой,
смолкли птицы, отключился грохот.
Воротник подняв, бреду домой —
к свету фонарей за поворотом.
Васильеостровский
А над Невой – посольства полумира, Адмиралтейство, солнце, тишина…
I. Площадь
На Васильевском низко, клубами,
пропадая в подземных сильфонах[36],
глух, впадал снегопад перед нами
в лобный, вдолбленный вакуум сонный.
Снег взмывал, проплывал под ногами,
пролетал с непоклонным наклоном.
И чернея главами, колонны
выступали на миг из ампира,
как из призрачно буйного пира.
И корсетные рёбра тех залов
прогибались, шурша несказанно,
а фасадам – глаза застилало.
Но зарницей на миг из ампира
колокольное яблоко мира
(снегопада свеченьем сверхочным
рассечённое, в точечных толщах) —
раскололось на срезе…
Вот площадь.
II. Переход
Оселок ножевой[37] под ногами,
отражается в небе над нами…
Да как спички ли, семечки – люди
(а другого уж больше не будет)
над искрящим бессолнечным срезом —
сердцевины наклонной, чернея,
всё бегут, оглянуться не смея,
шаг держа, под полою таимы,
тёплым дымом полынным хранимы.
«Помоги перейти!» Но он тоже
с круга на круг, а выйти не может.
И по острой, как порох, пороше
нам метаться на спичечных ножках.
(Муравьиные лёгки поминки,
средь снежинок чернеют кровинки.)
Снегопад не поможет нам в горе,
он идёт, как волна в Лукоморье,
к Стрелке, Биржею втянутой в площадь.
III. Чьё-то двлёкое воспоминание
Но долбя островные составы,
кран[38] грох-бухает: в облако ночью,
в наобум, в надколонные главы,
в ледяные глазницы ампира…
Вспомни – «солнце, посольства, Пальмира»[39]
То, что было, – осталось прекрасным,
но былое-то смёрзлось, как тундра…
Ты очнёшься пронзающе ясным,
словно гонг пред отплытием – утром…
Чужая сторона
Л. С-ни
1. Лестница, белая ночь
Прощайте, мой прекрасный контроальт — и «белый пароход», и провод «Красной связи».[40]
Лестница смутной, но белой ночью,
ступенек стаккато, споткнусь вот-вот.
Скрипичным ключом,
Сильфон – гофрированная раздвижная труба.
Этот переход уподоблен здесь оселку (но огромному) уличного точильного станка, какие тогда встречались нередко.
Башенный, на другом конце острова, в Порту.
Вольный повтор эпиграфа (из О. Мандельштама).
Эпиграф авторский «Красной связи» – название улицы в те годы.
