не дам». Сказал да и себе и жене столько же отвесил, а остальное спрятал у себя.
Стеха тотчас за свое, навзрыд.
– Отроду, – говорит, – этого не было, чтоб хлеб развешивать на души… как будто колодникам, так и нам, по твоей глупой голове пришлось…
– Отроду же и беды такой не было, – говорит ей Тихон, да все тихо, думая, что не ускромит ли он ее тем, хотя немного. – Вот и старее меня люди есть и сами не видели, и от отцов не слышали такой беды. Ешь, старая, да благодари Бога и за то. Господь милосердый знает, что далее будет!
– А чтоб никто не дождал, чтоб я вешаный хлеб ела! По-под окнами пойду, а не хочу твоего хлеба, что ты даешь и трясёшься.
– Нет же, Стеха, неправда, я не трясусь, а хочу, чтоб как сегодня вдоволь есть хлебца, так чтоб Господь благословил и по всяк день по столько же, пока беда пройдет. Повидишь сама после, что нечего больше делать. Не церемонься, ешь да хвали Бога…
– Чтоб ты в род твой не дождал, чтоб я ела! Не хочу, не хочу и не буду есть!..
Да с этим словом шасть с хаты (а мошну[181] не забыла-таки схватить), да к женщинам, да прежде всем рассказала, как-то Тихон стал скуп, что уже и хлеб весом им дает; а после туда же с женщинами, давай складку делать на горелочку[182]; видишь, надо гулять – праздник. Какой же то праздник? Розыгры. Вот так-то бабы навыдумывали! Видишь, то все были праздники, то святки; а как уже надо за дело приниматься, так вот у них и розыгры. Чего-то они не выдумают, лишь бы гулять да горелку попивать!
Когда же Стеха побежала с хаты, а Тихон и говорит:
– Спрячьте, детки, материнскую долю, ведь придет не обедавши, захочет есть, а я уже больше не дам.
Так и вышло. Пришла ввечеру, хоть и пила там сколько горелки, а таки есть никто не дал. Нечего делать: принялась и за отвешенный хлеб.
Тихон не очень ей уважал. Утром опять отвесил каждому и говорит жене:
– Хоть ешь, хоть на вечер спрячь.
Не ругала же она его нимало! Куда! на все заставка (корка). Было и ему, было и всему роду; далее было и тому, кто и безмен выдумал, и кто его продает… а таки, нечего делать, свой паек отбирала исправно.
Эге! Хоть же и сама видела, что хорошо выдумал ее муж: потому что у них, было, хлеб пекут три раза на неделю, а уже за Тихоновым порядком только два раза, и муки меньше идет, потому что Тихон так все рассчитал, чтобы как раз на их семью становилось и нигде чтобы ни пылиночки не девалось; а все-таки была ему добрая молитва, как с амбара весом берет муку, как выпеченный хлеб ему отдает и как от него фунтами на день получает. А Тихон слышит все это и не уважает; думает об своем.
Кто занимал у него деньги, ко всем бросился; с кого возьмет деньгами, самое истое, а росту (процентов) и не спрашивает и не берет, хоть кто и дает; пускай, говорит, когда-нибудь отдашь, теперь всякому нужда. Когда же кто не может деньгами уплатить, то он берет всем по согласию: возьмет и одежу, и воз, и ярмо, не откажется ни от самого бездельного, лишь бы хоть что-нибудь да взять, потому что у него было что-то
