– плохой рисунок. Или рыба. Здесь в общем-то не- важно. Важно, что она может чувствовать темноту. А темнота – темнота называется Мало – чувствует ее.
И хочет растворить.
Катя сделала еще шаг. В правой ладони она сжимала рукоять кинжала. Сама рукоять была холодной, и от нее по телу тянулась холодная нить. Она оплетала каждый сосуд и помогала удерживаться в мертвом, чужом мире.
Еще шаг.
«Не отпускай рукоять, – сказала себе Катя, – если отпустишь – умрешь».
Она опустила взгляд. Кинжал было видно даже сквозь темноту. Черная сверкающая рукоять… отчего она сверкала, если не было света? Материал напоминал обсидиан. Но это точно был не он. Что-то другое. Знакомое и страшное. Катя не могла вспомнить, понимала только, что нужно держаться за него.
Лезвие слишком белое для стали, слишком металлическое для кости. Оно было изогнуто волной, волна словно продолжалась в гарде… откуда Катя знала, что эта часть называется гардой? Острие кинжала переходило в шип, и весь он в целом напоминал то ли хвост дракона, то ли ногу балерины.
Он был легким, мягко лежал в руке, и самое главное…
Он был ее.
– Был, – повторил чей-то хриплый голос, разорвав тишину, – теперь наш. И ты никогда, никогда не вернешь его.
– Но он уже у меня в руке, – отозвалась Катя, глупо озираясь по сторонам.
– Только его образ, – поправил другой голос, смеющийся, – ты ведь спишь, дитя.
– Можно подумать, я не знаю, – Катя почувствовала себя очень глупо. В своем собственном сне. Наверное, что-то не так с ее самооценкой.
– В любом случае, – медленно протянул хриплый голос, – сделка завершена. Десять лет миновало, и теперь они тебя чувствуют.
Катя огляделась, но никого не увидела. Ей стоило испугаться, но она не могла. В этом месте даже чувства умирают.
– Кто – они?
Голоса засмеялись.
– Конечно же, демоны, моя дорогая, – отозвался мягкий, молодой, – и тени. Они уже идут за тобой. Друг за другом, вереницей, как крысы из сказки.
Катя вспомнила про желтые глаза и черные клыки.
– Крысы из сказки в конце концов сдохли, – бросила она в пустоту.
– Как и дети, – отозвался смеющийся голос.
Катя почувствовала, как натянулась идущая от кинжала нить.
– Кто вы? – она старалась заметить хоть кого-нибудь, но вокруг была только чернота. Плотная, непреодолимая чернота.
– Так ли важно? – спросил хриплый голос. – Даже если мы назовемся, ты все забудешь. Ты никогда не запоминаешь снов. Ты и так задержалась, дитя. Проснись.
– Проснись! – эхом отозвался Гоша. Он тряхнул Катю за плечо. Она открыла глаза и огляделась. В салоне такси пахло елкой, и Катя сморщилась от знакомого отдающего нафталином запаха. Эти освежители до сих пор делают?
Гоша перед ее расплывающимся взглядом хмурился.
– Ведьмы? –
