В желудке все ходило ходуном. С трудом поднявшись на ноги, я метнулась к ближайшему мусорному ведру и рассталась с обедом. Мария стояла рядом, придерживая мои волосы и шепча на ухо что-то ласково-успокоительное.
Когда приступ тошноты прошел, мне в руку сунули полотенце и бутылку с водой. Я жадно опрокинула в горло освежающую жидкость, но пока желчь не смылась обратно в желудок, мне казалось, будто я глотаю бритвенные лезвия.
Взгляд Марии стал жестким, холодным и темным. Взяв за руку, она увела меня в небольшую комнатку рядом с танцевальным залом.
– Кто тебя мучает? У меня много знакомых. Очень, очень богатых знакомых, которые не будут спокойно смотреть, как какой-то ублюдок издевается над порядочной женщиной.
– Мария, нет, – я покачала головой. – Это не то, что ты думаешь.
В ответ испанка подбоченилась и склонила голову набок. Черные пряди выбивались из хвоста у нее на затылке.
– В самом деле? А по-моему, кто-то ранил тебя так сильно, что у тебя появились возвратные вспышки. И это не считая того факта, что ты застываешь всякий раз, когда кто-то из танцоров-мужчин или Антон прикасается к тебе. Так скажи мне, разве это неправда? Я что, навоображала себе все это? Я точно знаю, как выглядит женщина, над которой издеваются, hermosa, потому что сама была такой. Много лет. И я не намерена смиряться с тем, что такое дерьмо происходит с хорошими женщинами – как и мои друзья. Черт, да сам Антон этого не допустит.
Откинув волосы за спину, я глубоко вздохнула и взглянула ей в лицо.
– Антон знает. Никто из вас ничем не сможет помочь. Я уже разобралась с этим, – солгала я.
Технически говоря, я действительно разобралась, так что это не было настоящей ложью. Другой вопрос, что с последствиями разобраться мне пока не удавалось.
– Мне нужно больше, Миа, потому что сейчас я просто сгораю от бешенства. Muy caliente, как говорится, и не в хорошем смысле. Я, так сказать, хочу крови. Даже если тебе будет больно, даже если ты расплачешься или захочешь что-то разбить. Ты должна выплеснуть это из себя. Ты не можешь держать это внутри. Поверь мне, я прошла через это и, пережив все, стала сильней и умнее.
Ее слова почти тянули на речь или даже на проповедь. Это было что-то, во что она верила на сто процентов. Что-то очень личное, какая-то часть ее души, и ей хватило сил поделиться этим со мной.
– У моего последнего клиента был сын, который напал на меня в физическом и сексуальном смысле. Мне пришлось провести несколько дней в больнице.
Ее глаза широко распахнулись и вспыхнули, как тысячи костров в сухом и мертвом лесу.
– Я постепенно прихожу в себя, но есть небольшая проблема с прикосновениями. Это странно. Я не понимаю, что происходит.
Мария подошла ко мне и уселась на письменный стол, к которому прислонялась я.
– Ничего тут нет странного. Если твое доверие к противоположному полу разрушено, восстановить его может быть нелегко. Антон знает?
Я кивнула.
– Тогда
