попросила её Софья Дмитриевна, – зачем ворошить прошлое!
– Да права Глаша, – спокойно согласилась Клавдия, – предала я вас, оговорила. За то и наказана: непонятно, какой жизнью живу…
И будто боль пролилась:
– Простите меня… Простите, если сможете…
У Софьи Дмитриевны повлажнели глаза.
– Да ладно уж, – потеплела и Глаша. – А на Мясницкой ты напротив Почтамта стояла?
– Ага, там.
Глаша и Софья Дмитриевна молча переглянулись.
– Скажи, – продолжила Глаша, – а что это на тебе надето? Ты откуда вообще?
Наступившую тишину, как нельзя кстати, оборвал голос из репродуктора:
– Говорит радиостанция Коминтерна. Московское время – двадцать один час. Сегодня, восьмого августа тысяча девятьсот…
– Я из той жизни, которая наступит через восемьдесят лет, – подсчитав, бесстрастно объявила Клавдия. – А надета на мне «олимпийка» – костюм такой спортивный.
Ладные формы её были тесно заключены в тёмно-красные брюки и того же цвета куртку на молнии с витиевато начертанными буквами RUSSIA.
– Ты стала спортсменкой? – улыбнулась собственному вопросу Софья Дмитриевна. – И почему у тебя написано Раша, а не Юэсэсэр?
– Ну, во-первых, этот костюм не только спортсмены носят, а, во-вторых, …нет там никакого СССР!
– Неужели белые всё-таки победили? – изумилась Софья Дмитриевна, виновато посмотрев на Глашу.
– Да какие белые! Ни они, ни фашисты, никто ничего не смог сделать – сами всё развалили!
– Этого не может быть! – возмутилась Глаша.
– Глашка, Глашка, – по-доброму покачала головой Клавдия. – Расслабься, ты до этого… точнее, уже мы – не доживём!
И взглянула, дрогнув иронично губами:
– А ты, надо понимать, большевичка?
– Именно так и понимай!
– Ладно, я вам сейчас кое-что про светлое будущее расскажу, но сначала… Софья Дмитриевна, а ведь Алексей-то Арнольдович – там!
– Где?! – Софья Дмитриевна схватилась обеими руками за спинку кровати.
– Ну, там, откуда я теперь…
5
То, что узнали Софья Дмитриевна и Глаша, показалось им невероятным.
– Значит, в 19 часов 9 мая 1975 года? – раскрасневшись, сияя глазами, переспросила Софья Дмитриевна.
– Да, я хорошо помню и время, и число, и год.
– У Почтамта?
– У Почтамта.
Софья Дмитриевна в волнении прошлась по комнате, села на стул, счастливо закрыла лицо руками. Но через минуту уронила их, ошеломлённая неожиданной мыслью:
– Как же я доживу до этого 1975 года?
– Вообще-то считается, что те, кто вляпался в эту байду, ну, побывал, как мы, в другом времени, потом перестают стареть. И, между прочим, у меня это, кажется, уже началось.
Софья
