style="font-size:15px;"> – А, это от веревок. Не слишком опасно. А вот на плече у меня здоровый порез. – Я продемонстрировал рану. – Подлечите?
Мудрец смотрел осоловело:
– Угу. Дай только чуток протрев… хр-р-р…
– Франног, не спать!
– Хр-р-р…
– Пожар! Горим!
– Хр-р-р…
– Я пошел развращать госпожу Нэйту! Скажу: вы разрешили.
– Х… р-р-р…
– Старая алкота. – Я скорчил рожу, прихватил фонарь и вылез на палубу.
Ночное море казалось огромной зверюгой – беспредельной, отчетливо теплой, погруженной в сон. Зверюга беззвучно дышала, и «Выстрел» тихо покачивался на ее маслянистой шкуре, усыпанной отражением звезд. Месяц прочертил на ней серебряную дорожку.
Ветерок заметно посвежел и приятно холодил кожу. Я вдохнул полной грудью, едва сдерживаясь, чтобы не закричать во все горло. Я жив! Жив… Как странно повторять это самому себе… Все мертвы, кое-кто – получил участь, куда худшую, чем смерть, а вот я – жив и, если приложу определенные усилия, смогу выбраться из этой передряги. О судьбе Нэйты и прочих, кто попал в плен к пиратам, я сожалел примерно так же, как о голодающих детях Африки или о редакции Charlie Hebdo, подорванной религиозными психами.
Я поставил фонарь и запрыгал на одной ноге, стягивая поруганные штаны. Исподнее тоже снял, сгреб одежду в охапку и без сожалений выкинул за борт. Тратить остатки воды на стирку глупо. Я нашел обрубок каната, привязал к нему найденную рубаху и забросил в море, хорошенько помотылял, чтобы рубаха набрала воды – после чего отжал ее на свое тело, стер потеки крови и грязь, но не тронул пока рану на плече. Сделав так несколько раз, я пришел к выводу, что условно чист.
Переступая через змеящийся такелаж и сверкая голым задом (он у меня ничего так, девушки из числа тех, что наблюдают мои приключения – могут подтвердить), Олежек двинулся на корму по липкой от крови палубе. Заметил, что пираты разворотили шлюпку и бочки для воды. Румпель они обработали еще круче – я не нашел даже обломка. Итак, «Выстрел» неуправляем. Что ж, я это предполагал. Ничего, разберемся. Я чемпион по разбиранию, особенно если в руках кувалда или молоток и в пределах досягаемости есть чья-то голова.
Покойники валялись повсюду. Меркхары не забрали своих павших (зато захватили все оружие), так что народу на «Выстреле» было порядочно – прямо как в маршрутке в час пик. Вытянув фонарь перед собой, я принялся искать обновки. Парниша я крупный, поэтому дело потребовало времени. Наконец, я отыскал рваную, но почти не обагренную кровью рубаху, подштанники, бриджи с дурацкой бахромой вдоль бедер и несколько рубашек, годных для перевязки. Кое-кто скажет, что надевать чужое исподнее – дурной тон, а я отвечу: бриджи на голое тело рано или поздно натрут пиписку, а я предпочитаю держать ее в рабочем состоянии.
Я переоделся у борта, постоял немного со скрещенными руками, глядя на лунную дорожку. Свеча в фонаре едва тлела, фитиль нещадно дымил.
Тут
