ты знаешь его имя? – удивился Скопин.
– Тот, второй, сказал.
Скопин внимательно посмотрел на девушку.
– Главный… Он убьет меня. Так и сказал, – тихо проговорила Маша.
– Ерунда. Никто тебя не убьет. Они так всегда пугают, – ответил Иван Федорович. – Это они держатся, как волки. А я – волкодав.
– Я не прощу, – зло ответила Маша.
Скопин кивнул – девушку точно изнасиловали, иначе его слова не вызвали бы такой реакции.
– Теперь мы поедем в твой дом, поговорим с дядей, – сказал он.
– Я там не буду жить, – твердо сказала Маша, выпрямляясь.
– Хорошо, – согласился Скопин. – Но вещи твои мы заберем. Одежду. Что еще?
Она помотала головой.
– А потом пристроим куда-нибудь, – продолжил Скопин. – Ты ж совершеннолетняя?
– Да.
– Но это – завтра. А сейчас пошли, надо сделать дело. И дядю не бойся, я тебя в обиду не дам. Держись за мной и говори только правду. Договорились?
Девушка встала вместе со Скопиным, но тут же покачнулась, уперевшись локтем ему прямо в раненый бок. От боли он чуть не вскрикнул, но сдержался.
– Простите, – сказала она.
– Ничего.
Они вышли из дверей на темную улицу, где уже стоял служебный экипаж – старая черная карета, запряженная чалой кобылой. На козлах сидел пожилой солдат Чумыкин, знакомец Скопина. Иван Федорович дал ему адрес, пропустил вперед Машу, а потом и сам сел внутрь экипажа, где их уже поджидал Архипов.
– Едем.
Карета дернулась и покатила вперед, переваливаясь на кочках. Было слышно, как фыркает старая кобыла Изольда и скрипят ржавые оси. По крыше тихо застучали капли дождя. Скопин потянул на себя занавеску окна: в темноте мимо проплывали редкие фонари.
– Дождь начался, – сообщил он своим спутникам, но они ничего не ответили.
Наконец, экипаж остановился перед калиткой.
– Приехали? – спросил Скопин девушку.
Маша молча кивнула. Они вышли из экипажа, и Архипов толкнул калитку рукой.
– Закрыто, – сказал он.
Скопин отломил тонкую веточку от яблони, склонившейся через забор, поддел крючок и открыл дверцу.
Он первым вошел во двор, вертя палочку в руке.
– Точно, не спят, – указал он на освещенное окно второго этажа.
Около двери они остановились, и Архипов несколько раз провернул рычажок звонка. Тот продребезжал внутри дома, но в ответ не донеслось ни звука.
– Не слышат? – спросил Архипов и снова покрутил рычажок.
Наконец за дверью раздались шаги и старческий голос произнес:
– Убирайтесь! У меня револьвер! Буду стрелять.
– Откройте, – громко сказал Архипов. – Полиция.
– Оставьте меня в покое! – истерически выкрикнул старик из-за двери. – Мало вам было? Опять пришли? Говорю же – у меня револьвер!
