и пошатнулась.
Соседка подхватила её под руку и повернулась к кровати, вглядываясь в лицо малышки испуганно:
– Уж не ветрянка ли? – выговорила она. – На Протоке несколько человек уже заболело.
– Нет! – пьяно, но твёрдо выговорила Марианна. – Это простуда. Энни ножки промочила…
– Да и полы у вас холодные, – забормотала соседка, начиная пятиться к двери. – Ну, я пойду.
Соседка рванула к выходу. Марианна закрыла за ней дверь и закончила обряд. Потом она дала Энни грудь и накормила старшую своим молоком, сцедив его в кружку. То, что её застала соседка в таком виде, было не страшно. Пусть думает, что несчастная вдова напилась от горя. Неприятно было другое – соседка видела заболевшую Энни. Теперь нельзя сделать так, чтобы Энни быстро поправилась, это будет заметно. Придётся малышке изображать из себя долго выздоравливающего ребёнка, а ей – заботливую мать, не отходящую от его кроватки.
А это сейчас так не вовремя: халат, оставшийся у капитана, терзал ей сердце.
****
Утром восьмого дня на стоянку англичан пришёл араб и спросил Бонтондо – знаменитого гадальщика на кофейной гуще.
Араб был великолепный – смуглый молодой мужчина с удивительно добрыми глазами в длинном арабском платье с расшитым оплечьем. Он принёс с собой увесистый мешочек с кофе и сам сварил в узкогорлом котелке-далле всем по чашке. Для себя он достал специальную чашку и блюдце из настоящего белого китайского фарфора.
Пока готовился кофе, все наслаждались неспешной беседой, а потом в тишине воздали должное тонкому напитку. С последним глотком араб покрутил свою чашку и перевернул её на блюдце движением к себе. И подал с поклоном блюдце с чашкой Бонтондо, подсев к нему поближе с мешочком кофейных зёрен.
Сначала араб напряжённо глядел, как Бонтондо, рассматривая чашку, водит глазами и морщит лоб, потом спросил, не выдержав:
– Скажи, уважаемый Бонтондо… Всё ли хорошо в моём великолепном доме?
– О, твой великолепный дом по-прежнему великолепен, – ответил Бонтондо, продолжая глубокомысленно крутить чашку перед глазами.
– А скажи, уважаемый Бонтондо… Всё ли в порядке с моей любимой кобылой? Она должна была принести потомство.
– О! Твоя кобыла ожеребилась, и у тебя появился маленький скакун.
– Хвала Аллаху!
Араб зарделся от удовольствия и стал подползать вместе с мешком к Бонтондо. Тот бросил на мешок быстрый взгляд.
Араб спросил:
– А скажи, достопочтенный… Всё ли в порядке с моей любимой и единственной женой?.. Она должна мне вот-вот подарить первенца.
Бонтондо воскликнул:
– О! Ты любим Аллахом! Твоя единственная жена разрешилась от бремени, и у тебя родился сын!
Араб просиял. Он рывками стал подниматься с подстилки, а схватив мешок с кофе, прокричал в восторге:
– Ты
