от ног в алых сафьяновых сапогах тянулась по тёсаным плитам пола отчётливая узорчатая тень.
– Кари, ну какой же ты мальчик! У тебя даже тени ажурные, как от кружевного полога! – воскликнула Марианна и бросилась к нему.
Да, это был её ненаглядный Кари с крепким, словно отлитым из драгметалла, телом, Кари, пахнущий кальянным дымом и пьянящим ароматом мускуса, и благоуханием чеканной жаровни, в которой горят кедровые угли, и терпким запахом кориандра, горящего перца, розового масла и ещё бог знает каких специй и благовоний. Он обнял её, поцеловал в губы, в глаз, за ухом и под правой скулой, и она тут же поспешила мысленно прилепить себе «мушку» над левой бровью.
И тогда он поцеловал её в эту «мушку» и ответил:
– Я эстет, ты же знаешь, моя несравненная…
И сделал от неё шаг в сторону, чтобы она смогла налюбоваться им вволю. Тут же где-то в дальнем углу её кухни забил перьями павлин, готовящийся распустить свой хвост. Она услышала почти на ультразвуке характерный «шелест листвы» от павлиньего хвоста и принялась пожирать Кари глазами, понимая, что именно это он сейчас от неё ждёт.
Сначала она съела у него усы. Они, конечно, были великолепны и лихо закручены кольцами, но она не любила его помаду для усов: уж очень липкая. Потом она сожрала феску с длинным куском натурального шёлка, повязанного в тюрбан на его голове. Кари медленно поворачивался вокруг себя, а Марианна быстро и сноровисто поедала его накидку-аббу из тончайшей верблюжьей шерсти, длинные фиолетовые штаны-ширваль с ниспадающими на талии пышными складками, золотой кушак и распашное платье-гумбаз канареечного цвета с разрезами по бокам.
Скоро Кари остался только в стрингах.
Но сам он в это же время с не меньшим проворством раздевал её. Марианна едва успела материализовать себе на грудь металлические чашки с золотыми подвесками, а на бёдра накинуть узорчатый покров. Закончив раздевать друг друга, они засмеялись, как два довольных заговорщика. Кари положил ей на талию густо татуированные руки, уже готовый притянуть её к себе. Спросил многообещающим шёпотом:
– Где ты хочешь, моя повелительница?
– В весеннем саду, но только недолго, чтобы меня не хватились дети, – быстро ответила она.
Он тряхнул чёрными кудрями, обдав её запахом амбры, и тут же, в тот же миг они очутились в цветущем саду.
Был час заката, и от этого Марианне стало немного не по себе, словно этот медленно уходящий где-то в дальнем уголке Вселенной день уносил с собой частицу и её жизни. Но Кари уже тянул с неё узорчатый покров и, нагнувшись, жадно заглядывал под золотистые кисти бахромы. Ноздри его сластолюбивого носа раздувались, словно желая уловить, впитать её интимный запах.
– Клянусь всеми сокровищами мира, ты стала ещё прекраснее! – пылко вскричал он.
– Это ты понял по моему лобку, – подсказала она и призывно позвенела грудными подвесками.
Кари моментально поднял
