и оглянулся. Подняться не дал ужас. А мертвец приблизившись воткнул штык ему в горло. И шатаясь пошёл дальше… Потрясённые увиденным остановились другие. Они видели, что атакующих почти сотня. Они видели, что это мертвецы. Но… мёртвые русские солдаты шли в штыковую! Панический страх бросил солдат 18-го ландверного полка обратно к своим окопам! Другие видя, как по насыпи железной дороги в панике бежит один из лучших полков ландвера вначале остановились в недоумении. И тут из разбитых окопов, где казалось бы уже нет ничего живого, в атаку на захваченную Сосненскую позицию поднялись ещё четыре десятка мертвецов! Остатки 12-й и 14-й рот того же Землянского полка. Это уже никак не укладывалось в понимании нормального человека. Но цепная реакция страха сделала своё дело. Сорок русских солдат стоявших на пороге рая одним своим видом вышвырнули немцев из захваченных окопов Сосни. Побросав всё более-менее ценное, что можно взять с убитых хвалёные немецкие пехотинцы бросились вслед за удиравшим 18-м полком. Эта масса живых германских солдат, без малого три полнокровных полка, давила друг друга у проходов ими же проделанных в рядах колючей проволоки 1-й и 2-й линии. Живое море германских солдат было одержимо одной мыслью: «Жить! Бежать и жить!». Но когда зелёная волна хлора перевалила уже за крепость, заговорила её артиллерия. Та, что ещё могла дышать и стрелять. Несколько чертовски точных залпов начали расшвыривать это море. Море ошалевших от случившегося и увиденного тел. Последние мазки этой жуткой картины боя были не менее ужасны, чем первые.
Исход
Тишина уже начинала звенеть в ушах. Никто не стрелял. Ни русские, ни немцы. Никто не заделывал проходы в рядах колючей проволоки. Некому было бы остановить врага поднимись он снова в атаку. Почти вся противоштурмовая артиллерия крепости была разбита. Все лучшие её артиллеристы были мертвы. Резерв не участвовавший в бою тоже был отравлен хлором. В крепости оставалось три с половиной роты собранные из разных полков. Но шок от последнего боя, потери от огня крепостной артиллерии сделали своё дело – противник не атаковал. 18-го августа генерал-майор Бржозовский и полковник Свечников стояли на развалинах одного из редутов.
– Жаль, Николай Александрович! Очень жаль! – сказал вздохнув Свечников.
– Согласен, Михаил Степанович. Сколько людей, – и каких! – оставляем здесь навечно. Сколько крови пролито… Но ведь не напрасно! Крепость-то мы не сдали! А знаете, что, милейший, не угостите ли Вы меня папироской? У Вас ещё остались те, одесские? «Цыганка Аза»?
– Да вы ж не курите, Ваше превосходительство!
– Неужели Вам для меня жалко?
– Да господь с Вами, дорогой Николай Александрович! Курите, ради Бога!
– Хоть попробую. Я потому попросил, что душа моя плачет… Вон там, во дворе Леонова был контужен наш барон… Где сейчас Алексей Павлович? В каком госпитале? А недалеко, вон там, поднял в атаку
