на каждом углу, под любым деревом. Все двери, выходящие на улицу – это двери магазинов, между которыми порой нет ни малейшего свободного пространства.
Кричат продавцы бананов и апельсинов. Бойкие мальчишки предлагают жевательные резинки и шариковые ручки. Тут же ряды туфель и босоножек, на столике часы и кольца, на земле горками палочки или стебли, которые покупатели разламывают и жуют. Думаю, что это сахарный тростник. Мужчина несёт на голове корзину с большими жёлтыми плодами. Мне пока они неизвестны. Другой мужчина сидит на земле, скрестив перед собой ноги, и ест руками из тарелки. Одни мальчишки гоняются друг за другом, другие уже увязались за мной, протягивая ко мне руки и бубня одно и то же. Но меня предупредили в посольстве, что стоит одному дать копейку и от тебя не отвяжется целая толпа. Эти дети будущее Африки. Сейчас они просят подаяния без какого-либо стеснения, а через секунду будут смеяться и прыгать, не понимая всего ужаса такой жизни. Им неизвестна другая, они ещё не знают, что можно спокойно ходить в школу и быть уверенным, что голод не стянет тебе живот, что можно носить красные галстуки и с замиранием сердца стоять на пионерской линейке, салютовать красному знамени и памяти павших героев, ходить в туристические походы и петь пионерские песни у костра.
Всё, что в нашей стране кажется таким естественным, и что иногда мы даже сами не ценим, здесь совершенно отсутствует. Если этим детям бросят на улице пиастр, они кинутся отнимать его друг у друга, и никто не обратит на них внимания.
Грязные, почти раздетые, они будут через несколько лет не просить, а требовать и отстаивать свои права, как это делают сегодня студенты Хартумского университета. Мне рассказали, что неделю назад студенческая молодёжь устроила демонстрацию в Хартуме, воевала с полицией, швыряя в неё камни, так что в это время было опасно появляться на улице. Но вполне возможно, что нынешние мальчишки станут просто бандитами, добывая себе на пропитание силой и беззаконием. А какие законы уважает голодный человек? И есть ли у нас моральное право упрекать его в таком случае? Не об этом ли писал Лев Толстой в своём романе «Воскресенье»? Он писал о России, а можно отнести ко всему миру.
Середина дня. Весь город прижигает и утюжит солнце, заставляя арабов растягиваться на земле и утомлённо засыпать в том месте, где настигла его жара. Один из них лежит у самой стены, широко раскинув руки. Его расталкивают ногами, очевидно, подумав, что человек умер. Но пациент оказался, как говорится в сказке, скорее жив, чем мёртв, он зашевелился, и тогда ему приказали убраться отсюда. Его тело мешало посетителям заходить в магазин.
Одна деталь улиц меня совсем поразила: туалеты. Они открыты для всеобщего обозрения. То есть участок огороженный стеной, разбит на несколько кабинок без дверей и без знакомых нам указателей «М» и «Ж». Люди заходят справить нужду, не обращая внимания на то, что действия твои ни от кого не скрыты. Наверное, местных жителей это не удивляет, а мне кажется
